Я лежала с закрытыми глазами. Я больше не могла видеть лучащиеся превосходством глаза ящера. Ненавижу всех пресмыкающихся.
На посторонний шум, я вначале не обратила никакого внимания, готовясь получить очередную порцию боли.
— Элеонора, ты как? — услышала знакомый голос, и почувствовала, что Скобенский уже не придавливает меня своим телом. Распахнув глаза, увидела склонившегося надо мной Нэйтона.
— Что с ней? — Мирослав, встав на колени, с беспокойством вглядывался в мое лицо.
— Раны несерьезные, отнесем ее в госпиталь, необходимо проверить внутренние повреждения. — Нэйтон поднял меня на руки. — Мирослав, прихвати ящера.
— Я бы его здесь подыхать оставил, — проскрежетал Мирослав, прикрывая верхнюю часть моего тела, моей же рубашкой.
Только сейчас я обратила внимание на то, что он одет в серую служебную форму, защитников правопорядка. Глаза отметили данный факт, а мозг, после пережитого потрясения, не готов был еще обрабатывать полученную информацию.
— Его необходимо изучить, так что давай без глупостей.
Тело внезапно скрутило судорогой и мне стало холодно.
— Поторопись, — услышала и заметила, что мы оказались уже в совершенно другом помещении.
Я все еще находилась на руках у Нэйтона, который осторожно положил меня на кушетку.
— Элеонора, тебя необходимо обследовать, — сообщил он мне.
— Нет, нет, не надо, — я попыталась подняться и, наверное, сделала это слишком уж резко. Голова закружилась, в глазах потемнело, и я потеряла сознание.
— Элла, Эллочка, просыпайся, — услышала у себя над головой тихий голос, после чего мне к носу поднесли какую — то гадость, нюхнув которую я подскочила.
— Ну, вот и славно. Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался у меня Нэйтон, рядом с которым обнаружился и Мирослав.
Осторожно сев, прислушалась к ощущениям, вроде как нигде ничего не болело. Надев на себя рубашку, которой меня прикрывали, стала ее застегивать.
— Элла, у тебя не было серьезных повреждений, а мелкие царапины, мы с твоего тела убрали, — отчитался Нэйтон.
Я, молча ни на кого не глядя, продолжала застегивать пуговицы, чувствуя, как внутри меня начинает бушевать ураган отнюдь не положительных эмоций. Мне уже сейчас хотелось наорать на них обоих, но я сдерживалась, они меня спасли, и я им была за это благодарна, но с другой стороны, всего этого можно было бы избежать, если бы не некоторые…
Стиснув зубы и собрав волосы в хвост, встала. Голова не кружилась, и нигде ничего не болело, хотя мое душевное состояние оставляло желать лучшего.
— Элеонора, куда ты собралась? — Нэйтон преградил мне дорогу, а зря, потому что чаша моего терпения начинала переполняться.
— Мне здесь делать нечего, — сделала шаг в сторону, пытаясь обойти Нэйтона.
— Элеонора, я не могу тебя отпустить в таком состоянии, — Нэйтон ухватил меня за руку. — Ты должна остаться здесь под моим наблюдением.
— Я вам ничего не должна, — крикнула, выдергивая руку и отскакивая от Нэйтона.
— Элеонора.
— Не трогайте меня, — взвизгнула, пятясь от Нэйтона. — Это все из-за вас. Это вы виноваты в том, что меня сегодня чуть было не изнасиловали и не убили.
— Элла, что ты такое говоришь? Нэйтон тебя спас, — вступился за василиска Мирослав.
— Ему бы не пришлось меня спасать, если бы он не забрал у меня кольцо.
— Какое кольцо? — разговаривая со мной, Мирослав стоял на месте, не предпринимая попытки приблизиться и правильно делал, потому что я находилась в таком состоянии, что за себя не отвечала.
— Кольцо с перемещательным камнем, нажала бы я на него и исчезла бы из той злополучной комнаты, или вы скажете, что его не брали? — бросила я обвинительный взгляд на Нэйтона.
— Я не хотел, случайно получилось, — стал оправдываться василиск, только мне не нужны были его оправдания.
— Конечно-конечно, вы все делали лишь мне во благо. Только это чуть было не привело к трагедии. И вообще, если бы не вы… — Я смотрела на Нэйтона и чувствовала, как по щекам катятся слезы обиды. — Если бы вы вчера ко мне не пришли, вот этого всего сегодня со мной бы не произошло, — я уже истерила.
— Элеонора успокойся, — сделав несколько шагов, Мирослав попытался обхватить меня за плечи.
— А я спокойна, — произнесла, уворачиваясь от его руки. — Ты тоже хорош. Говорил о доверии, а сам, — я указала на его форму.
— Элла я тебе сейчас все объясню, — Мирослав замер, поняв, что ко мне сейчас лучше не прикасаться.
— Не надо мне ничего объяснять. Это твоя жизнь и живи, как хочешь, только в моей больше не появляйся, — Я видела, что своими словами причиняю Мирославу боль, только я не могла остановиться.
— Ты тоже меня обманывала, ни разу не обмолвилась о том, что ты никакая не студентка, а журналистка.
— Ну, да я еще и виновата. Одна и во всем. А вы герои, так что оставляю вас на посту, геройствуйте и дальше, а меня отныне прошу не беспокоить.
— Элеонора.
— Элла.
— Не приближайтесь ко мне. Оба, — закричала истошным голосом, выскакивая в коридор.
В груди болело, слезы душили, а в голове образовалась пустота. Выйдя из департамента безопасности (оказалось, что меня переместили именно сюда), глядя под ноги, я шла по улице, не разбирая дороги. Мне было плохо, больно и обидно. Ведь все могло сложиться по-другому.
Слезы постепенно просохли, боль в груди притупилась, да и я немного успокоилась. Остановившись, огляделась. Оказалось, что я практически дошла до редакции.
"Правильно, лучше пойти туда. Дома я все равно не смогу находиться, да и гости в любой момент могли пожаловать. А так поплачусь Амалии, разопьем мы с ней бутылочку, для того чтобы подлечить мои расшатавшиеся нервы, и после этого я подумаю, как мне жить дальше".
Редакция встретила меня непривычной тишиной. Странно, никого из сотрудников на месте не оказалось. И это в разгар рабочего дня. Нехорошие мысли полезли в голову, и стали жужжать как надоедливые насекомые. Идя мимо закрытых кабинетов, я тщетно пыталась отыскать хотя бы одно живое существо, которое должно было здесь находиться, так как входная дверь, через которую я зашла, не заперта.
— Амалия к вам можно? — спросила, уже проходя в кабинет.
— Составишь компанию? — Амалия указала мне на графин с настойкой.
— Составлю, — сказала, садясь в удобное кресло. — Как раз то, что нужно. Паршивый день.
— Ты еще не знаешь насколько. — Амалия поставила рядом со мной фужер. — Нас закрыли и с завтрашнего дня, вот это вот все, — Амалия указала на стены. — Мне больше не принадлежит.
— А как же журнал?
— Нет больше журнала. Больше ничего нет, — Амалия залпом выпила содержимое своего бокала, в то время как я свой отставила.
— Давно пьете?
— Это был первый бокал, но не последний, — Амалия приподняла графин, намереваясь наполнить свой опустевший бокал.
— Подождите, — остановила ее. — Есть идея и если она выгорит, то мы отправимся на встречу, а значит нельзя напиваться.
— Что за идея? — без особого энтузиазма поинтересовалась
