Волны длиннее 0,76 микрона, так называемые инфракрасные, и волны короче 0,4 микрона, так называемые ультрафиолетовые, глаз уже не чувствует, и какими бы сильными лучами, длиннее 0,76 микрона или короче 0,4 микрона, мы ни освещали какой-либо предмет, человек увидеть его не может. Глазу все будет казаться тьмой.
Но особый электронный прибор превосходно чувствует такие «темные» лучи и преобразует невидимый свет в видимый. Прибор этот изобрел русский ученый доктор Зворыкин, работающий в настоящее время здесь, у нас, в RCA. Прибор этот назван электронно-оптическим преобразователем, или, сокращенно, ЭОПом.
Вы знаете, что под действием как видимого, так и «невидимого» света из металла! могут выбиваться отдельные электроны. Количество выбитых электронов зависит от силы света. Различные металлы обладают различной способностью выбрасывать электроны под действием света. Самым чувствительным к свету оказался металл цезий. Даже при очень слабом освещении из него вылетают электроны.
Но существует и обратное явление: некоторые вещества под действием падающих на них электронов начинают светиться. Чем больше электронов падает в какую-нибудь точку этого вещества, тем ярче она будет светиться. К таким веществам относится, например, кремнекислый кальций или, иначе, виллемит.
Эти особенности цезия и виллемита были использованы изобретателем для преобразования невидимых изображений в видимые. Представьте себе небольшой стеклянный баллон, передняя стенка которого покрыта очень тонким слоем цезия, а задняя — виллемитом.
Если на тонкий цезиевый слой с помощью фотографического объектива перенести «изображение» какого-нибудь предмета, освещенного инфракрасными лучами (изображение, как и сам предмет, будет, разумеется, невидимо), то из более «ярких» мест изображения будет выбиваться больше электронов, из «темных» их будет выбиваться совсем мало. На цезиевом слое получится изображение предмета, составленное из электронов различной плотности. Это изображение электронное, и теперь наша задача — превратить это электронное изображение в видимое.
Вторая стенка покрыта виллемитом. К виллемитовому экрану присоединен плюс электрической батареи высокого напряжения, минус этой батареи подключен к цезиевой пластинке.
Электроны, выбитые из цезиевого слоя световым изображением, отталкиваются от этого слоя, так как он заряжен отрицательно, и летят к виллемитовому экрану, заряженному положительно. Так происходит перенос электронного изображения.
Ударяясь с размаху в виллемитовый экран, они вызывают его свечение.
Точки, куда электронов падает много, светятся ярко; там же, где электронов падает мало, свечение более слабое. Электронное изображение опять превращается в видимое.
Разрез электронно-оптического преобразователя.
Так с помощью замечательного электронного прибора мы можем видеть там, где для глава будет непроглядная тьма.
На пути к практическому использованию этих приборов видения в темноте стоит много трудностей, но мы продолжаем упорно работать над их преодолением. Об этом немцы, конечно, знают, и, открывая им нашу «тайну», мы ничего не теряем. Для них она может показаться важной, ибо ее значение в военном деле невозможно переоценить.
Представьте себе, что мы вооружим нашу армию такими приборами.
Самолеты в кромешной тьме, на бреющем полете, будут без промаха бомбить и обстреливать из пушек важнейшие объекты противника.
Черные громады танков в темную, непроглядную ночь, словно днем, объезжая препятствия, на полном ходу будут обрушиваться на вражеские укрепления.
Снайперы из темноты будут на выбор расстреливать врага. Разведчики будут безнаказанно шнырять среди вражеских позиций. Они будут видеть все, а их будет не видно.
Разве что-либо устоит перед такой армией? Это будет война зрячих против слепых.
Надо надеяться поэтому, что гестапо будет благодарно нам за наше сообщение.
В АДРЕС ГЕСТАПО…
Время шло. Связь между гестапо и «Кебольдом» работала уверенно и надежно. Ежедневно, а то и дважды в день «Кебольд» сообщал немцам «секреты» и «военные тайны» американской электронной и радиопромышленности. Он давал «точную» информацию о состоянии этих отраслей промышленности, о размерах выпускаемой ими продукции, о затруднениях, испытываемых ими.
Немцы были очень благодарны своему агенту, но крайне недовольны отсутствием каких-либо сведений о «Радаре».
Не проходило и недели, чтобы они не запрашивали о нем:
«Старайтесь проникнуть в тайну „Радара“. Сообщайте немедленно любые малозначащие подробности о „Радаре“».
«Нуждаетесь ли в средствах для получения сведений о „Радаре“?»
«Как обстоят дела с раскрытием секрета „Радара“?»
— Мы, конечно, могли бы многое рассказать немцам о «Радаре» без всякого для нас ущерба, — сказал профессор. — Но дело в том, что из большого количества малозначащих мелочей противник может создать довольно ясное представление о целом. Вы обратили внимание, что немцы сейчас делают упор именно на мелочи, так как не надеются получить большего.
Поэтому мы взяли за правило в своих исследовательских работах ни с кем из посторонних лиц совершенно не разговаривать ни о принципиально важной и секретной стороне работы, ни о маловажных, несущественных мелочах. Не говорить ни слова, как будто никакой работы не ведется. Только тогда удастся сохранить ее секретность.
Но история техники показывает, что изобретения обычно «носятся в воздухе». Когда назревают научные предпосылки к созданию какого-либо нового оружия, то, как правило, оно создается одновременно и независимо друг от друга различными людьми в разных местах. Сохранить в течение продолжительного времени какое-либо оружие в глубокой тайне не представляется возможным. Так обстоит дело сейчас и с «Радаром». Наука достигла такого уровня, что засекречивать принципы «Радара» уже не имеет смысла. Полагаю, что и у немцев и у японцев вскоре появятся подобного рода установки. Поэтому меня крайне интересует вопрос: что же немцы знают о нашем «Радаре»?
— Ну, что ж, придется послать им запрос, — смеясь, сказал капитан.
— В самом деле. Ведь это идея! — воскликнул обрадованный профессор. — Только прямо спрашивать, конечно, нельзя. Надо какими-то наводящими вопросами вызвать их на откровенность.
— Давайте запросим так, — уже серьезно предложил капитан, набрасывая текст радиограммы: «Все старания узнать что-либо о „Радаре“ окончились безрезультатно. Напасть на след „Радара“ не удается. Если располагаете, сообщите наводящие указания».
— Да. Так будет хорошо! — проговорил довольный профессор. — И как только немцы ответят на эту радиограмму, я объясню вам сущность и принцип работы «Радара». Ведь он вас также интересует, не правда ли?
ТАЙНА «РАДАРА»
Через два дня был получен ответ.
«Подробностями технического устройства „Радара“, к сожалению, не располагаем. Это какое-то совершенно
