На этот раз он разрубил чудовище, которое не очень тому сопротивлялось, поперек хребта. Вновь просвистел воздух, проскрежетала сталь, и рассеченное надвое туловище уже корчилось в судорогах. Но что это?! Король не успел тронуть поводья, как увидел перед собой парочку чудовищ-близнецов размером поменьше, а третье, совсем маленькое, уже проказничало за ними – это была отсеченная только что им голова, выпустившая хвостик и ножки и теперь гарцевавшая на песке.
«Да что это такое? Что же мне расчленять их до размера мышей и рубить в капусту? Это охота?!» – возмутился до глубины души король и в ярости набросился на чудовищ. И рубил, и колол, и рассекал мечом, но под его разящими ударами чудища только размножились, разбежались, затем сбежались, сбились в кучу – опа! – и вновь перед королем припавшее брюхом к земле и напрягшее хребет огромное чудовище, такое точно, как в начале.
«Никакого эффекта, – подумал король. – Видать, у него такая же обратная связь, как у того, что создал для нас… как же его звали? – Пампингтон, вот! За дурацкую выдумку соизволил тогда собственноручно расчленить его во дворе замка… Нечего делать, придется из кибермортиры…»
И приказал король выкатить одну такую, шестиствольную, прицелился из нее, – не долго и не коротко, а в самый раз, – дернул за шнур, и без дыма и грома снаряд невидимый понесся на чудовище, чтобы вдребезги его разнести. Но ничего не произошло – если и попал, то навылет, так что и сообразить ничего не успел никто. А чудовище только вжалось еще сильнее в песок и левую лапу вперед вытянуло, так что все увидели его волосатые длинные пальцы, которыми оно скрутило королю фигу!
– Подкатить орудие большего калибра! – крикнул король, сделав вид, что ее не видит. И подкатили ему другую двадцать пушкарей, зарядили ее, король навел, прицелился, выстрелил – и в этот момент чудовище прыгнуло. Король хотел было мечом оборониться, но чудовище пропало, и очевидцы позднее утверждали, что чуть не рехнулись от увиденного далее. Зверь в прыжке разделился натрое, и произошло это моментально: вместо серой туши появились в воздухе трое полицейских в мундирах, которые еще в полете готовы были приступить к исполнению служебных обязанностей. Один из них перебирал ногами, стараясь не сбиться с курса, а тем временем пытался извлечь из кармана наручники; второй придерживал одной рукой кивер с султаном, чтобы не снесло ветром, а другой доставал из бокового кармана приказ об аресте; третий же нужен был этим двум для того только, чтобы обеспечить им мягкую посадку, плашмя шлепнувшись им под ноги для амортизации. Он тут же вскочил, и пока отряхивался от пыли, первый уже надевал наручники на изумленного короля, а второй выбил у него из руки меч. Затем длинными прыжками, волоча за собой слабо сопротивляющегося монарха в наручниках, полицейские стали удаляться в пустыню. Вся королевская свита остолбенела на несколько секунд, а затем, дружно взревев, ринулась в погоню.
Киберскакуны уже настигли пеших беглецов, уже проскрежетали выдернутые из ножен мечи, как вдруг третий полицейский что-то включил у себя на животе, скрючился, руки его превратились в оглобли, ноги – в колеса с замелькавшими спицами, а спина – в козлы зеленой двуколки, где разместились два полицейских и принялись длинным бичом хлестать короля, который бежал с надетым на него хомутом, размахивая руками и пытаясь прикрыть ими от ударов свою коронованную голову, переходя на бешеный галоп. Когда погоня вновь стала приближаться, полицейские выдернули короля за шиворот к себе на козлы, и один из них, так быстро, что и не сказать, съехал по дышлу, сам впрягся, плюнул-дунул и обернулся радужным сгустком воздуха – подрагивающей шаровой молнией. Отчего у повозки словно крылья выросли, и она понеслась, подпрыгивая на неровностях и разбрасывая песок, с такой скоростью, что уже через минуту затерялась на горизонте пустыни среди миражей.
Королевский кортеж разбрелся по пустыне в поисках следов двуколки, послали за гончими псами с острым нюхом, вскоре подоспел полицейский резерв с мотопомпами и принялся лихорадочно поливать водой песок, оттого что в шифрограмму с наблюдательного аэростата в облаках из-за спешки и дрожи в руках телеграфиста вкралась ошибка. Отряды полиции носились по пустыне, обшаривали каждую кочку и каждый кустик чертополоха просвечивали портативными рентгеновскими аппаратами, копали ямки и бессчетное число проб грунта взяли на анализ, а генеральный прокурор приказал доставить для допроса королевского киберскакуна. От обилия разведывательных аэростатов к концу дня неба уже не было видно, сбросили на пустыню целую дивизию парашютистов с пылесосами для продувания и просеивания песка, и всех поголовно, кто походил на полицейского, стали задерживать, отчего только увеличилась неразбериха, поскольку одна половина полиции арестовала другую в итоге. Когда наступила ночь, подавленные случившимся и отупевшие от усталости участники королевской охоты принялись возвращаться в город, неся с собой жуткое известие, что монарх бесследно пропал, а его поиски не дали никакого результата.
Той же ночью при свете факелов срочно доставлены были к Верховному Канцлеру и Хранителю Королевской печати оба закованных в кандалы конструктора, которым он громоподобным голосом огласил приговор:
– За преступное посягательство на институт высшей государственной власти в лице самодержца, Его Королевского Величества Жестокуса, на которого заговорщики осмелились поднять руку, злодеи приговариваются к казни колосажанием, четвертованием и дальнейшим расчленением перфоратором до мельчайших фракций, после чего подлежат распылению на четыре стороны света особым пульверизатором – в назидание и ради устрашения всех презренных злоумышленников, замышляющих покуситься на жизнь монаршей особы, во веки веков. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Аминь.
– Уже? Так сразу? – спросил Трурль. – А то ведь мы ждем посланца…
– Какого еще посланца, ты, злодей презренный?!
Но, действительно, в этот момент в зал ввалились, пятясь задом, стражники,
