— Тот мужик, с которым ты разговаривал. С черными глазами. Спрашивал, что я знаю. Кто это — надо у тебя спросить.
В голове щелкнуло. Я отстранилась еще чуть дальше, и, нахмурившись, сжала Пашино лицо обеими руками, вынуждая смотреть на меня.
— Это из-за тебя, да? — шепчу едва слышно. — Все из-за тебя. Ты с ним знаком, и он думает, что ты мне что-то рассказал, а ты ничего не говорил, но это неважно, верно? Он может прийти снова, может сделать со мной, что угодно, и ты поэтому настаивал, что нельзя, а не из-за этой дружбы идиотской, так? Зачем ты вообще начал все это?
Несколько мучительных минут он молчит, хотя я уже вижу все, что хотела увидеть. Но мне хочется, чтобы он сказал это вслух — не для меня, а ради себя самого.
— Да. — наконец говорит он. — Из-за меня.
Я киваю и опускаю руки, глядя перед собой.
Дано: одна глупая, глупая девочка, которая верит в любовь. Условия: первая любовь — алкоголик, вторая — истерик-кобель, третья — какой-то уголовник, связанный с чем-то жутким. Вывод? Какой тут может быть вывод. Молодец, Саша. Трудно найти такие оригинальные углы, в которые можно лбом, да с размаху, но ты способная.
— Ты даже не пытался быть честным, да? Даже не пытался. — я пытаюсь сползти с коленей, повсюду натыкаясь на заградительное кольцо из рук. — Я правильно делала, что не верила, а так стыдно было, ты ведь хороший, как я могу вообще?..
Он протяжно выдохнул, развернул меня лицом к себе и раздельно произнес:
— Прости. Мне очень жаль.
Свет резанул по глазам, я зажмурилась, но этого было мало, свет проникал под веки, пришлось закрыть лицо руками. Что это за лампа такая?
— Что ты делаешь? — просипела я, пытаясь отвернуться. Ладони только крепче обхватили мои плечи.
Мысли рассыпались, как бусины, теряя смысл. Просто стеклянные шарики, скачущие по полу: маньяк, который напал на меня. Что такое маньяк, как так-напал? Разве такое было? Бусинка рассыпается в пыль. Кто-то невидимый, на него шипела кошка — боже, Саша, какие невидимые люди?
Еще одна бусинка раскалывается пополам.
Просыпаться было мучительно. Глаза горели, как засыпанные песком, и почему-то горло. Когда успела простыть?
Воспоминания как-то странно путались, как будто я одновременно смотрела два фильма и теперь события из них смешались в кучу: вроде я была дома вечером, но в то же время совершенно четко знала, что спустилась домой, покормила кошку и поднялась обратно. И весь вечер провела тут, но вроде бы было что-то другое, что-то страшное…
Я приподняла голову, растирая лоб руками. Простыла, что ли? Если опять температура, тогда понятно, почему мне так плохо.
Паша спал сидя на другой половине кровати, неудобно подогнув под себя ногу. Темная футболка немного задралась, рукав скрутился.
Видимо, я и правда опять разболелась, просто забыла. А он сидит тут со мной, подает всякие таблетки и вообще принимает самое деятельное участие. Что-то я часто болеть стала, наверняка нервы…
Я осторожно спустила ноги с кровати, поправила растрепавшиеся волосы и нащупала повязку на горле. С недоумением прошлась руками по толстому компрессу. Голос пропал, что ли? Или зачем это?
Паша не проснулся, продолжая спать в неудобной позе. Я прошлепала в ванную.
На лицо смотреть было страшно — раскрасневшееся, с потресканными губами и какой-то ссадиной сбоку. Подбородок подпирал толстый компресс, в котором я узнала маленькое полотенце, судя по лохматым краям безжалостно разорванное и примотанное бинтом к моему горлу.
Поплескав прохладной водой в лицо, я протянула руку к вешалке, наощупь пытаясь найти полотенце, но там его не было. Сложив два и два, поняла, что оно-то и подрабатывает в лечебных целях, и неплохо бы найти другое.
Осмотр ванной ни к чему не привел, с волос капало, ничего пригодного для вытирания не находилось. Ну не в спальне же у него полотенца?
В зале стоит какой-то шкаф. Надеюсь, по рукам меня бить не будут за то, что лазаю где не надо.
Я распахнула дверцы и облегченно перевела дух: вон всякие вещи висят. А вот постельное, и полотенца рядышком, никаких покрытых паутиной скелетов не вываливается, а то мало ли…
Я вытянула из стопки одно, мимоходом подумав, что таких ровных стопочек у меня вообще никогда не получалось, чтобы краешек к краешку. А потом увидела цветной уголочек, предательски выглядывающий из-под темно-серого комплекта белья.
Всегда думала, что особым любопытством не страдаю, но видимо не здесь и не сейчас. Воровато оглянувшись, тяну фотографию на себя. Это даже немного старомодно — глянцевые плотные распечатанные снимки, которые зачем-то прячут. Старомодно и мило…
С первого же фото на меня смотрели мои же голубые глаза. Вокруг зелень — нынешнее лето? Конечно, вон сумка, которую я в июле купила…
Я перетасовывала снимки, уже не заботясь о тишине. Калейдоскоп лиц — Вадим, отчим, тот парень из бара, Олег, мама, первый муж…снова я, снова Вадим. Лера.
Острые уголки царапали подушечки пальцев. Не удержав, выпускаю — вся стопка, как колода карт, с шорохом валится на пол.
Я отступаю на шаг, еще шаг. Обуви в коридоре нет, я пришла босиком? Мои ключи лежат на тумбе у двери.
Я сюда не приходила.
Оставив фотографии на ковре, выскакиваю в подъезд.
Уже дома, запершись на все замки, срываю повязку с горла, путаясь в расползающихся бинтах, разрезаю их. Под толстым слоем ткани прячутся черно-синие отпечатки пальцев.
Только при виде этих отметин, словно памяток о том кошмаре, который был вчера, но который меня заставили забыть — ведь заставили, я не могла забыть об этом сама — начинаю вспоминать каждый свой шаг. Фальшивые воспоминания бледнеют и облетают, какие-то благоглупости о просмотре фильма, из-под которых вырывается реальность.
Вырывается и рушится мне на голову, а я даже не могу сопротивляться. Все не просто вранье, все — опасная ложь, намеренный обман, зачем-то завлек, обаял, все фото сделаны не так давно, но мои точно еще до знакомства с Пашей. Видимо, не так уж я была неправа, обвиняя его во всех грехах.
Горло пульсирует снаружи, напоминая о синяках, и изнутри, словно в нем крик застрял и никак не может прорваться. Черт с ней, с работой, мне надо бежать. Куда угодно скрыться, потому что как разбираться со всем этим, я понятия не имею.
Я вываливаю полку за полкой, собирая на полу горы одежды, что-то запихиваю в сумку, плохо понимая, что мне вообще нужно. Белье, свитер, джинсы? Где мои документы?
Пакет с самыми необходимыми бумагами отправляется на дно рюкзака. Я набираю номер Леры, уже зашнуровывая ботинки.
— Привет! Слушай, ты не могла бы раз в день заезжать кошку кормить, а? — едва дождавшись ответа, перебиваю я. — Мне очень, очень надо уехать!
— Ну…хорошо. — озадаченно отзывается она. —
