— Почему же непонятно. В скале есть пещера. В пещере кто-то прячется, и хочет скрыть свои мысли. Но от тебя ничего не скроешь. Ты же Властительница Духа.
— Вот, ты все верно объяснил, — обрадовалась Ясиана.
— Не захочешь на таком смертоубийстве по волнам плавать и соловьем запоешь, — со вздохом ответил гном. — Ну, я пошел, — и он направился к скале.
— Розенг, скоро стемнеет, как же ты…
— Кому ты это говоришь, девочка? — усмехнулся гном. — Горы и пещеры — моя родная стихия. Я ж каждый камушек чую. И они меня признают. Ну, все, беги к костру, а то уж хлопотун твой поглядывает нехорошо на меня, — сказав так, Розенг еще раз кивнул и, фальшиво насвистывая, пошел к скале.
— Ушел? — спросил Тедор, когда Ясиана вернулась к костру.
— Ушел.
— Ну вот, Гор, теперь нам дежурство на двоих делить придется.
— Я тоже могу дежурить ночью, — выпалила девушка.
Никогда еще Ясиана не видела столь выразительного собачьего взгляда. Столько в нем было удивления и одновременно укора. Они такую пламенную речь заменили, что вопрос о дежурстве больше не поднимался.
— Не вернулся? — Ясиана проснулась еще до первых лучей солнца.
Гортез, обежав большой круг, отрицательно помотал головой.
— Я знаю, Розенг на острове, и я его слышу, только очень плохо. Мы будем ждать его, да?
— Ты же не уйдешь без него, — подал голос вроде бы спящий вампир.
— Тедор, зачем ты стараешься казаться хуже, чем ты есть на самом деле? — Ясиана повернулась к мужчине. — Я же знаю, ты не такой. Ты добрый, человечный. И в болоте Розенга ты бы не оставил, и сейчас не позволишь бросить.
— Человечный. Опять это слово. Не человек я, птичка, не че-ло-век, — по слогам произнес Тедор.
— Ну да, я помню, но одно то, что твое питание несколько отличается от моего, не делает тебя злодеем, — не сдавалась Ясиана.
— Я все больше убеждаюсь, что мое испытание — это ты, птичка, — вздохнул вампир.
Пес неопределенно пожал плечами. Кажется, он совсем не выражал недовольства, что встретил такую спутницу.
* * *Решили, что будут дожидаться Розенга. Гортез убежал вглубь острова, Тедор продолжил улучшать и наращивать плот, а Ясиана была предоставлена сама себе и села в тень недалеко от вампира, который хлопотал над своим детищем. Было непривычно сидеть без дела, хотелось хоть чем-нибудь занять руки. Она нашла в своем заплечном мешке иголку и нитки и принялась штопать плащ Тедора, который тот отложил в сторону.
— Птичка, ты хочешь вышить на нем знак рода? — Тедор, как всегда, подошел незаметно.
— Знак чьего рода? — Ясиана подняла глаза от рукоделия.
— Знак рода твоего отца.
— Ну что ты, я просто штопаю твой плащ. Видишь, он порвался вот здесь и здесь. И, вообще, нет у моего отца никакого рода, он простой крестьянин.
— Жаль. Я имею в виду, жаль не то, что твой отец не состоит в роду, а жаль, что ты просто штопаешь плащ. Я принял бы знак.
— Принял знак? Что это значит, Тедор?
— В нашем мире девушка, прикрепляя знак своего рода на одежду понравившегося мужчины, дает понять, что ей приятны его ухаживания.
— А если у нее нет рода?
— В нашем мире это изгои. Но ты, птичка, всегда должна помнить, что тебя приняли в род Люгори. Ты — член моего рода.
— Но это значит, что мы с тобой родственники?
— О, птичка, наш род настолько большой, и родство его членов может быть настолько дальним, что браки внутри рода не возбраняются. Ты же, как понимаешь, вообще, только названная сестра. У нас нет общей крови.
— Как же нет? Ты же, — Ясиана смутилась, но потом вскинула глаза, — пил мою кровь, значит, она есть в тебе.
— Есть, — согласился мужчина. — А еще, для того, чтобы заключить союз, ты тоже должна принять мою кровь. Тогда ты сможешь зачать и выносить моих детей. Наши дети родятся такими же, как я.
— Вампирами?
— Да. У вампира и другой расы могут родиться только вампиры. Ребенок может унаследовать тело и способности другого родителя — оборотня, гнома, даже дракона — но потребность в крови у него не пропадет.
— А… люди? Ты не сказал про людей?
— Ребенок вампира и человека будет чистокровным вампиром. Только такие безоговорочно принимаются в нашем мире. Ну как, показать тебе знак нашего рода?
— Зачем?
— Ты можешь вышить его на моем плаще, и тогда уже остальные поостерегутся ухаживать за тобой, — пояснил Тедор. — Вампиры, знаешь ли, не самые удобные соперники.
— Спасибо, Тедор, мне, правда, приятна твоя забота. Но пока я не планирую выходить замуж.
— Мы могли бы пока просто быть ближе.
— Тедор. Мы и так с тобой одного рода. И находимся все время рядом. Куда уж ближе?
— Ты понимаешь, о какой близости я говорю, птичка. Я хочу владеть твоим телом, ласкать его, хочу, чтобы ты ласкала меня.
— Стой, подожди, пожалуйста, не нужно дальше. Пойми, я не готова к этому шагу. Не скрою, ты мне нравишься, как человек, — вампир скривился, — ну, не знаю, как это сказать.
— Не говори ничего, птичка. Остановимся на том, что твое "нет" не окончательное.
* * *Гортез появился ближе к вечеру. Пес махнул головой в сторону деревьев, из-за которых прибежал, Тедор ушел в указанную сторону и принес оттуда увесистую связку уже очищенной рыбы. Ясиана уже хотела спросить, как же собаке удалось справиться со всем этим, но до нее дошло, что ловил и чистил рыбу не Гортез-пес, а Гортез-человек или оборотень, никак не поймешь, как же их называть.
— Я уже начинаю находить плюсы в том, что мы повстречали тебя, Жук, — поделился своими мыслями вампир. — Думал, так и будешь попусту вилять хвостом рядом с птичкой, а ты вот озаботился тем, чтобы покормить ее.
Гортез беззлобно рыкнул в ответ на эту тираду и довольно сощурился, наблюдая, как Ясиана обмазывает его улов прибрежной глиной и укладывает в ямку под будущим костром.
— А не так уж и плоха жизнь в лабиринте, — заявил Тедор после того, как они плотно поужинали вкуснейшей рыбой. — Птичка, подумай, ну что еще нужно: ты, я и наш домашний любимец. И море. Тебе же нравится море? Знаю, нравится, — самодовольно заключил он, не преминув широко улыбнуться рыкнувшему оборотню. — Жаль, что лабиринт может выкинуть нас отсюда в любой момент.
Внезапно он замолчал, а Гортез насторожил уши. Все повернулись к скале, к которой вчерашним вечером ушел Розенг.
— Идут, — через некоторое время сообщил вампир.
Ясиана тоже прислушивалась, но ничего не могла услышать, пока не догадалась слушать не шаги, перебиваемые шумным тропическим концертом, а мысли. Тогда-то она и услышала, что к месту их стоянки приближаются двое — Розенг, ушедший на поиски обитающей на острове личности, и еще один, мысли которого были скрыты. Но скрыты не тем живым щитом, к которому девушка уже привыкла, а чем-то другим. Может быть, амулетом?
ГЛАВА
