Он торопливо оделся и сбежал вниз по лестнице на цыпочках, не хотел будить маму. Стоявшие внизу, в холле, высокие дедовские часы показывали половину первого, и Томас понял, что проспал не больше часа прежде, чем его разбудила сирена.
Он отворил дверь, выглянул. Большая улица, проходившая слева от дома, казалось, совсем обезлюдела, как и маленькая боковая улочка, на которой и стоял отцовский дом. Музыку выключили, ни в одном из окон соседских домов света видно не было. Все кругом было погружено во тьму. Тишину нарушили лишь проехавшие мимо две машины.
Томас всей грудью вдохнул прохладный ночной воздух и сошел вниз по ступенькам, затворив за собой дверь. Дом находился рядом с главной улицей, и Томас, не задумываясь, сразу свернул на нее. И зашагал к мосту через Темзу. Вечером, возвращаясь с мамой из ресторана, они проезжали как раз по этому мосту. Мост украшали гирлянды из маленьких белых лампочек. Они еще остановились на противоположном берегу полюбоваться этим зрелищем. Альберт-Бридж, так, кажется, назывался этот мост. В честь мужа королевы Виктории, принца Альберта. Он умер совсем молодым, чем разбил королеве сердце.
Впрочем, добраться до реки Томасу было не суждено. Откуда-то из-за угла навстречу ему вывернулись два парня в бейсболках, повернутых козырьками назад. Один из них шагал одной ногой по тротуару, другой – по проезжей части, второй пинал носком ботинка пустую пивную банку. Томас сразу понял – им никак не разминуться. Поворачивать назад не было смысла, слишком уж близко они находились, а на улице в поле зрения ни единой живой души, кроме этих двоих. Тогда он прибавил шагу, чтоб проскочить между парнями, но едва успел он это сделать, как оба незнакомца вмиг оказались посреди тротуара, плечом к плечу, и, проходя мимо, нарочно толкнули его, да так сильно, что он едва не упал.
Впрочем, ничего плохого больше не случилось. Томас услышал за спиной смех, парни продолжали шагать по тротуару.
– Глупый маленький хорек, – сказал один из них. – Видал, какая у него была морда?
Томас не слышал, что ответил второй. Двинулся дальше, изо все сил сдерживаясь, чтоб не побежать, и проклиная себя за глупость. Не следовало выходить так поздно из дома. Мама не раз предупреждала, что надо быть осторожней, Лондон очень опасное место. А о том, чтоб гулять по пустынным улицами после полуночи, и речи быть не могло. Он лишь надеялся, что грохот пустой пивной банки не разбудит ее, не заставит заглянуть к нему в спальню и обнаружить, что его там нет. Но вскоре грохот замер вдали, он почувствовал, что теперь в безопасности, и завернул к дому.
Он дошел уже почти до своей боковой улочки, как вдруг снова увидел тех же парней, они шли навстречу. По-прежнему шли, только на этот раз быстрей, и в каждом их движении сквозила решимость. Томас сунул руку в карман и начал отчаянно нашаривать ключ от двери. Мама дала ему этот ключ сразу по приезде, и он был уверен, что захватил его с собой, когда выходил из дома.
Они были уже совсем близко, и теперь Томас разглядел их лица. Парни хохотали, один из них бил кулаком о раскрытую ладонь другого. Они тоже увидели Томаса, сразу почувствовали его страх.
– Ты чего, заблудился, что ли, сучонок? – спросил один парень. – Тогда иди к нам, я, так и быть, объясню, куда тебе на хрен топать дальше.
Второй громко заржал.
– Бабки у тебя имеются? – спросил он. – Или телефончик?
При их приближении Томаса моментально парализовал страх, но затем, когда заговорил второй парень, он почувствовал, как к нему возвращаются силы. Резко метнулся вправо, выскочил на узкую боковую улочку, и секунды через две уже стоял под уличным фонарем перед домом.
Нельзя было терять время. Он слышал, как парни выбегают к нему из-за угла. Если ключа при нем нет, бессмысленно взлетать вверх по ступенькам; а если бежать дальше по улице, эти отморозки наверняка его догонят. Они года на три-четыре старше его и куда как проворней. И Томас принял единственно правильное в данной ситуации решение: сбежал по каменным ступенькам к входу в полуподвальное помещение, где находились владения Греты.
Днем он заметил, что там стояли мусорные бачки, но, добежав до самого низа лестницы, увидел, что их нет. Наверное, днем кто-то забрал. И лишь секунду спустя он понял, куда они исчезли. Бачки стояли возле открытого входа в подвал, что находился под тротуаром. Томас тут же метнулся туда, стараясь не производить при этом шума. В обычных обстоятельствах ничто бы не испугало его больше, чем вдруг оказаться в чернильной темноте незнакомого подвала, но теперь он ринулся туда, не задумываясь, обрадованный тем, что тьма тотчас же обступила его со всех сторон.
Преследователи его опоздали всего лишь на какую-то долю секунды. Остановились на тротуаре, прямо у него над головой.
– Да он спустился в один из этих гребаных подвалов, точно тебе говорю, – сказал тот, кто предлагал Томасу показать дорогу.
– Ни хрена подобного, – возразил второй. – Мы бы заметили, как он туда ныряет. Я же не слепой, мать твою! Ладно, пошли. Успеем его догнать.
Томас услышал топот, парни побежали дальше по улице. Оттер пот со лба рукавом, потом крепко прижал руку к груди, в попытке унять бешеное биение сердца.
Стараясь дышать глубже, чтоб хоть немного успокоиться, он вылез из своего убежища и остановился перед окном в комнату Греты. Находилось оно примерно в пяти футах. Рама была опущена не до конца, отстояла дюймов на шесть от подоконника. А раньше, днем, он видел, что это окно было закрыто и шторы раздернуты. Теперь же они были плотно задернуты. Томас успел заметить все это еще днем, после ленча, когда обследовал дом без всякого риска быть застигнутым врасплох. Ведь мама сказала, что отец с Гретой вернутся только завтра к вечеру. Он взглянул в щель между шторами и увидел газовый камин, два кресла, за ними стол и еще – книжный шкаф. Мало того, он слышал в комнате голоса. Один звучал слабо, отдаленно, и он никак не мог его различить, зато другой он узнал тотчас же. Он принадлежал Грете.
– Тебе следует потерпеть. Не так уж это и трудно.
Томас не слышал, что ответил второй голос, но секунду спустя Грета заговорила снова. Похоже, она находилась где-то совсем близко от окна.
– Нет уж, послушай меня! Придется еще немного подождать. Мы же договаривались.
Снова пауза, и снова ее голос. На этот раз он прозвучал издалека.
– Неужели не понятно, что я еще его не заполучила?
А может, «этого не получила»? Томас так и не разобрал. Слова звучали неотчетливо, к тому же смысл разговора оставался неясен. О чем это она говорит? И с кем? И почему находится дома, когда должна быть в Мидлендсе с отцом и вернуться не раньше завтрашнего вечера?..
Томас так и застыл под окном, весь превратился в слух и был слишком поглощен вопросами, которые сам себе задавал. А преследовавшие его парни завернули обратно по улице, и без всякого труда могли бы заметить его на фоне стены, если б не выдачи себя. Говорили они громко, во весь голос, чуть ли не кричали, словно выказывая тем самым презрение к обитателям этого богатого и престижного района. Томас едва успел нырнуть обратно в подвал, когда они вновь остановились перед домом.
– Напрасная трата времени, мать твою! – выругался один из парней. – Не так он выглядел, этот сопляк, чтоб при нем было что ценное.
Друг с ним не согласился:
– А по мне, так выглядел как самый настоящий сраный маленький богатей. С бумажником, набитым папочкиными бабками, и спрятался он в одном из этих долбаных подвалов, точно тебе говорю. Я его видел! Нырнул туда, как крыса.
– Ладно. И что с того? Может, он тут живет.
– Может, и живет. Но руку даю на отсечение, этот гаденыш там спрятался. Наверняка до сих пор там торчит. Спустился вот здесь или возле следующего дома.
– Лично я, мать твою, лезть за ним не собираюсь! Мне только этого не хватало, угодить в тюрягу за грабеж.
И Томас услышал удаляющиеся шаги – это один из парней двинулся дальше по улице. Второй же остался стоять у ворот дома.
– Вот сука! – злобно пробормотал он. – Падла трусливая! – И он с досадой и изо всей силы пнул носком ботинка по железной решетке. А потом убежал в ночь.
Томас выждал еще немного, затем вылез из подвала и направился к лестнице. И вдруг кто-то резко
