— Я их видел у мадам Тюссо.
— Ах эти, восковые. Все восковые фигуры похожи на убийц.
— Может быть. Хочешь шоколадку?
— Два часа пятнадцать минут, — нетерпеливо промолвил Уоффлз Ньютон. — Наверное, они там заснули. Придется делать специальный выпуск. А если они всю ночь просидят?
— Нам тоже придется сидеть всю ночь, только и всего.
— В таком случае теперь моя очередь сходить выпить. Позовешь меня?
— Ладно.
— Я говорил с приставом, — прошептал один из завсегдатаев подобных процессов, — судья послал спросить у присяжных, не может ли он им помочь.
— Да ну? И что они ответили?
— Не знаю.
— Они совещаются уже три с половиной часа, — пробормотала девушка за спиной у Уимзи. — Я так проголодалась.
— Правда, милая? Может, тогда пойдем?
— Нет, я хочу услышать приговор. Мы так долго ждали, что теперь нет смысла уходить.
— Ну, тогда я выйду куплю сэндвичей.
— Это очень мило с твоей стороны. Только не задерживайся, у меня наверняка начнется истерика, когда я услышу приговор.
— Постараюсь как можно быстрее. Еще хорошо, что мы не входим в состав присяжных — им ничего не дают.
— Как? Ни есть, ни пить?
— Ничего. Кажется, им даже не разрешают зажигать ни света, ни огня в камине.
— Бедняжки! Но здесь ведь центральное отопление?
— Да, и потому здесь жарко, так что пойду глотну свежего воздуха.
Прошло пять часов.
— На улице такая толпа, — сообщил завсегдатай, возвращаясь после разведки. — Какая-то группа стала освистывать обвиняемую, другие вступились, и началась потасовка, скорая даже увезла одного раненого.
— Правда? Как интересно! Смотрите! Вон возвращается мистер Эркхарт. Как мне его жалко. Наверное, так ужасно, когда в твоем доме кто-то умирает.
— Он разговаривает с прокурором. Они-то все, конечно, как следует пообедали.
— Сэр Импи Биггз красивее прокурора. Это правда, что он разводит канареек?
— Прокурор?
— Нет, сэр Импи.
— Да, правда. И получает за них призы.
— Как забавно!
— Держись, Фредди, — промолвил лорд Питер, — вижу там кто-то идет. Клянусь, они вот-вот будут в зале. Никогда не ждал этого с таким тяжелым сердцем.
Все встали. Судья занял свое место. На скамье подсудимых снова появилась обвиняемая. В свете электрических ламп лицо ее казалось смертельно бледным. Дверь в комнату присяжных открылась.
— Посмотри на их лица, — прошептала все та же барышня. — Говорят, что они никогда не смотрят на обвиняемых, когда выносят обвинительный приговор. Ой, держи меня!
Секретарь суда обратился к присяжным тоном, в котором официальная корректность боролась с укором.
— Господа присяжные, удалось ли вам достигнуть единого мнения относительно приговора?
Старшина присяжных встал. Лицо его выражало обиду и раздражение.
— К сожалению, нам не удалось достигнуть согласия.
Зал вздохнул, и повсюду послышались приглушенные голоса. Судья, не проявлявший никаких признаков усталости, учтиво подался вперед.
— Быть может, вам удастся достичь его по прошествии еще некоторого времени?
— Боюсь, что нет, ваша честь. — Старшина бросил свирепый взгляд в угол, где, крепко сжав руки и опустив голову, сидела старая дева. — По-видимому, мы никогда не придем к единому мнению.
— Может быть, я чем-нибудь могу вам помочь?
— Нет, благодарю вас, ваша честь. Нам все понятно, только мы смотрим на вещи по-разному.
— Жаль. Думаю, вам придется попытаться еще раз, если же вы и на этот раз не придете к единому мнению, то вернетесь и сообщите мне об этом. А пока, если вам понадобятся мои познания в области законодательства, они в вашем распоряжении.
Присяжные с мрачным видом удалились. Пурпурная мантия судьи мелькнула и исчезла. Голоса в зале стали громче, перейдя в гул.
— Готов поспорить, это твоя мисс Климпсон все тормозит, Уимзи, — заметил Фредди Арбатнот. — Ты видел, как на нее смотрел старшина?
— Умница, — откликнулся Уимзи. — Настоящая умница! У нее золотая голова; может, она чего и добьется.
— По-моему, ты пользуешься недозволенными методами воздействия на присяжных. Ты что, подавал ей знаки?
— Нет, — ответил Уимзи. — Хочешь верь, хочешь не верь, но я старался даже случайно не моргнуть глазом.
— Это делает тебе честь, — пробормотал Фредди. — Но все-таки как же чертовски хочется обедать!
Прошло шесть часов. Прошло шесть с половиной часов.
— Наконец-то!
Когда присяжные вышли в зал во второй раз, вид у них был усталый. Домохозяйка плакала, прижимая к лицу носовой платок. Простуженный выглядел так, что краше в гроб кладут. Волосы у художника растрепались и стали напоминать всклокоченный куст. У директора компании и старшины был такой вид, словно они хотели кого-нибудь придушить, и лишь старая дева сидела с закрытыми глазами, шевеля губами, словно молилась.
— Господа присяжные, удалось ли вам достичь согласия?
— Нет, и теперь мы абсолютно убеждены в том, что никогда его не достигнем.
— Вы уверены в этом? — переспросил судья. — Я никоим образом не хочу торопить вас. Я готов ждать сколько потребуется.
Директор компании издал такое рычание, что его услышали даже на галерее. Старшина сдержался и ответил охрипшим от усталости и споров голосом:
— Мы никогда не придем к единому мнению, ваша честь, даже если просидим здесь до второго пришествия.
— Прискорбно, — заметил судья. — В этом случае не остается ничего другого, как распустить вас и назначить новый суд. Я не сомневаюсь в том, что вы сделали все от вас зависящее, использовав все умственные и душевные силы для решения этого дела, обстоятельства которого вы слушали с таким терпением и вниманием. Я распускаю вас и освобождаю от обязанности заседать в жюри присяжных на ближайшие двенадцать лет.
Еще не были завершены формальности и мантия судьи еще полыхала в темном проеме двери, а Уимзи уже бросился к местам для адвокатов.
— Отлично, Бигги! — хватая защитника за мантию, воскликнул он. — У вас будет еще одна возможность. Включите меня в свою команду, и мы выиграем дело.
— Ты так думаешь, Уимзи? Я ожидал худшего.
— В следующий раз мы достигнем большего. Послушай, Бигги, приведи меня к присяге в качестве клерка или кого-нибудь еще. Я хочу допросить ее.
— Кого? Мою клиентку?
— Да. Меня взволновало это дело. Нам надо ее вытащить, и я знаю, что это возможно.
