— Понимаю. — кивнул я.
И мысленно добавил: «И с родичей, особенно возрастных, могу получать тоже».
— И давай, Алексей, договариваться на берегу. — продолжил, тем временем, дед. — Все правила согласовываются через твоего отца и контролируются лично Белобородовым. Без исключений. Нам, в том числе и тебе, в будущем сюрпризы не нужны. Ты меня услышал?
— Да, деда. — опять кивнул я.
Понятно… Контроль, контроль и, ещё раз, контроль…
— И начнём мы с «волкодавов», Лёшка. — улыбнулся дед и повернулся к отцу. — Александр, когда внук будет готов, свяжешься с Нарышкиным и Орловым. Белобородов же должен будет присутствовать на правиле в обязательном порядке, на нём же и ведение соответствующей картотеки лиц, подвергшихся… процедуре. — отец кивнул, а дед снова посмотрел на меня. — Вопросы, предложения?
— Не имею. — хмыкнул я.
— Завтра приедешь?
— Может, в субботу?
— Тебе виднее, Алексей. — кивнул дед. — Тогда жду в субботу.
В машину я садился около пяти вечера.
— Как прошло? — поинтересовался Прохор.
— Нормально. По дороге расскажу. Я должен успеть домой, гости же к семи будут! А ведь ещё переодеться надо, всё проверить и наших девушек успокоить.
— Бабушка одумалась? — одними губами меня спросил воспитатель, на что я с улыбкой кивнул. — Понял. — повеселел Прохор и толкнул в плечо моего водителя. — Дима, гони! Великий князь опаздывает! И своим по рации передай, чтоб не отставали…
* * *— Как тебе беседа с нашим внуком, Мишаня?
Император с князем Пожарским только что проводили Великих князей, расположились в рабочем кабинете Николая и пили чай с мятой.
— Растёт парнишка. — Пожарский поставил чашку на столик. — А твои обвинения в том, что мы его воспитывали по принципу не верь, не бойся, не проси, считаю совершенно беспочвенными. Нормально его воспитывали, если учитывать факт отсутствия отца и матери. У Лёшки просто от природы характер такой, да и тренировки с Прохором внука закалили. Ты же ему «Георгия» не за красивые глаза дал? — Император промолчал. — А то, что сегодня с Лёшкой именно такой разговор состоялся, считаю правильным, может у него хоть что-то и отложится в голове. Уверен, — усмехнулся князь, — этот разговор был не последним, Коля.
— Мне, почему-то, тоже так кажется. — хмыкнул Николай. — Но прогресс, Мишаня, в поведении внука налицо. Насколько мне восстановили картину ночных событий, Лёшка сначала выслушал Вяземскую, затем начал обоснованно переживать за Алексию и заставил её вызвать отца, обсудил с ним текущее состояние дел, узнал об очередной Машкиной провокации с этими концертами и решил незамедлительно действовать. Причём, я уверен на сто процентов, Мишаня, что вариант с Дашковыми Лёшка обдумывал уже давно, не похоже это на импровизацию. А его поведение во время «воспитательной» беседы с родственниками? Я тебе потом запись дам послушать, ты будешь внуком гордиться. — Николай опять хмыкнул. — А Машку как проняло после звонка братца? Ты б только видел! Она мне, конечно, высказала всё, что думает по поводу Алексея, но выражения выбирала уже тщательно и вела себя, в общем-то, нормально. А потом укатила в Кремль, где, говорят, закрылась в своих покоях и включила режим «обиженка». По прошлому опыту с уверенностью могу сказать, что хватит моей супруги, со всеми этими закидонами, дня на три точно, а потом из своих покоев вновь появится Императрица Российской Империи. — Пожарский понимающе улыбнулся. — Так что я, Мишаня, в ближайшие дни холостой, а у тебя такая банька уютная с отзывчивыми банщицами. Да и глаз поменьше, чем здесь…
— Намёк понял, Коля… — князь кивнул и достал из кармана телефон.
* * *В результате бешеной езды по выделенным полосам и на красный свет, дома я оказался в пятнадцать минут седьмого. По дороге успокоил Прохора, рассказав ему о воспитательной беседе с дедом, и, в свою очередь, поинтересовался, что означал его домашний арест.
— То и означает. — расстроился он. — Мне запрещено покидать территорию особняка до особого распоряжения Государя. А наш с тобой ротмистр Михеев будет за мной изо всех сил следить.
— И чего ты расстраиваешься? — не понял я. — Красота же! Отдохнёшь недельку, в погребок заглянешь с вдумчивой инспекцией, с Михеевым и Трегубовым на бильярде наиграешься.
— У меня сегодня свидание было назначено… — протянул Прохор. — Уже отменил. И на выходные планы были… Романтические. Всё прахом пошло!
— Так пригласи Решетову к нам. — усмехнулся я. — Как Сашка Кристинку Гримальди.
— Неудобно как-то… Рановато… Екатерина может меня не так понять, не то у неё воспитание.
— Ну, смотри сам. — кивнул я. — Но в субботу мы будем отмечать новоселье, чем тебе не повод пригласить Решетову?
— Как вариант… — задумался Прохор и замолчал.
А в гостиной особняка, где уже стояли накрытые столы с алкоголем и закусками, нас поджидали Алексия с Викой, на лицах которых явно читалась тревога.
— Всё нормально, красавицы, вопрос решен. — улыбнулся я. — Расслабьтесь.
Они выдохнули и ко мне подскочила Вика:
— Лёшка, спасибо! Я себе уже такого напридумывала с похмелья! Ты на меня не обижаешься? За сегодняшнюю ночь?..
— И за что мне на тебя обижаться? — обнял я ее. — Ты-то точно ни в чем не виновата. Единственное, в чем есть твоя вина, так это в том, что ты меня, невинного и робкого, тогда соблазнила…
— Что? — она возмущенно вырвалась. — Невинного? Робкого? Да ты меня сам тогда только и делал, что постоянно тискал! Вот я и не удержалась…
— И когда это я тебя умудрился потискать? — искренне начал недоумевать я.
— В Ясенево! — топнула ножкой она. — Ты всех бил, даже Орлова, а со мной только делал вид, что удушение проводишь, а сам тискал! Вот! — отрезала она, и на мою робкую попытку, хоть что-то сказать в своё оправдание, заявила. — Молчи, Камень! Тебя этому приемчику Прохор научил? — она глянула на моего воспитателя, который откровенно ухмылялся. — Он же Решетову так же, бедняжку, тискал! А заодно и остальных моих девок! — заявила она мне.
— Работает же… — улыбнулся я, даже не пытаясь хоть как-то оправдываться.
Главная цель достигнута — Вика отвлеклась от вредных мыслей.
— Прохор, я тебя больше к своим девкам не подпущу!.. — нахмурилась она. — И тебя, Лёшка, тоже!
— Насколько я понял, Викуся, там и без тебя сейчас будет кому за Прохором приглядеть. — хмыкнул я. — А за мной бди… Так и быть! Не возражаю!
— На! — кулачок прилетает мне в грудь, второй в ухо. — Руки опустил, Романов! — ногу принимаю на левое предплечье. — Так и быть, говоришь? — снова двойка руками. — Не возражаешь? — и опять нога, теперь уже левая, но в голову. — Не смей ржать, подлец! На! Мерзавец! На! На!
— Викуся, ко мне скоро гости приедут… — кое-как, сквозь
