До ужина оставалось около часа, и, следуя циркадному ритму, освещение уже начинало тускнеть, имитируя сумерки. Бокалы, усеивавшие маленькие столики, поблескивали в теплом сиянии светильников. Кормак и не предполагал, что помещение на космической станции может выглядеть так уютно. Черт возьми, да он до этого момента не подозревал, что вообще знает слово «уют». По всей видимости, оно мирно дремало где-то в глубине его сознания, в ожидании подходящего момента.
– Предлагаю еще один тост, – крикнул Арран с диванчика, на котором устроился рядом с Дэшем, обнимавшим его за плечи. Он поднял бокал. – За Рекса, нашего капитана, за его сообразительность и выдержку даже в самых сложных ситуациях.
– За Рекса, – раздались голоса.
Кормак искренне надеялся, что в приглушенном свете никто не увидит, как румянец заливает его щеки. Рекс был бы счастлив, подумал он.
– А еще за Аррана, – добавила Орэлия, поднимая бокал. Она сидела на полу, прислонившись спиной к дивану, и казалась такой расслабленной, какой Кормак еще никогда ее не видел. – И его изобретательность.
Они снова чокнулись бокалами, а Арран наклонился и потрепал Орэлию по плечу.
– Что случилось потом? – поинтересовалась Зузу, переводя взгляд с Орэлии на Кормака. – Держу пари, Рекс спас положение.
Зузу улыбнулась Кормаку, и краем сознания он отметил, что она очень хорошенькая. Но это было все равно что слушать музыку, доносящуюся из дальней комнаты, музыку, которую быстро заглушила более громкая, стремительно нарастающая мелодия, когда он вспомнил о той, которая действительно спасла положение.
Отчаянно пытаясь спастись от метанового шторма, он совершенно забыл, что все вокруг всего лишь симуляция. Да и все они забыли. Веспер была единственной, кому удалось сохранить спокойствие. Она смогла доставить всех на базу в целости и сохранности на содрогающемся корабле с поврежденным двигателем. Ее руки двигались над панелью управления так стремительно, что не было времени промокнуть лицо от пота. И даже посреди этого хаоса Кормаку пришло в голову, что никогда еще она не была так прекрасна.
– Не знаешь, где Веспер? – спросил он у Фрея.
Кормак думал, что ему удалось задать вопрос как бы невзначай, однако улыбка на лице Фрея говорила об обратном.
– Не знаю. Но уверен, твой пилот скоро к тебе вернется. Не переживай, капитан.
Дэш бросил на Фрея предостерегающий взгляд, и Кормак почувствовал, что щеки его пылают.
Вероятно, для этих парней с Три он был каким-то посмешищем. Ненормальный голодранец с Дэвы, который наивно полагает, что у него есть шанс с дочерью адмирала. Как бы ему хотелось доказать им, что они ошибаются. Образ Веспер в кабине симулятора, несмотря на все его старания, не выходил у него из головы.
– Когда вам расскажут о настоящей миссии? – спросила Сула. В голосе ее слышалась зависть и в то же время тревога.
– Точно не знаю, – ответил Арран. – Я не совсем понял. Нам правда дадут настоящий корабль? Думаете, это хорошая идея?
– Да все будет в порядке, – протянул Фрей, сделав пренебрежительный жест. – Прогуляетесь минут двадцать, подберете какую-нибудь штуку, специально оставленную для вас на самом видном месте, двинете домой. Самое трудное будет – вернуться в порт, но об этом пусть Веспер беспокоится. О, смотрите-ка, героиня дня!
Кормак обернулся и увидел Веспер, направлявшуюся к ним. Она так и не сняла форму, и ее длинные темные волосы были все еще влажными от пота. Но Кормак видел лишь ее лицо. Щеки ее пылали, в глазах сверкала решимость и то, чего он уже давно не замечал в ней, – гнев.
– Все в порядке? – спросил он, поднимаясь на ноги.
– Мне нужно с тобой поговорить.
Прежде чем Кормак успел ответить, она схватила его за руку и потянула к двери, не обращая внимания на удивленные взгляды и перешептывания за спиной.
– Что случилось? – спросил Кормак, когда они вышли из комнаты отдыха, прикрыв за собой дверь. В коридоре никого не оказалось, большинство кадетов как раз переодевались к ужину. Однако Веспер, похоже, не волновало, что их могут услышать. У нее было такое же выражение лица, как и в день их знакомства, а Кормак знал, что в таком состоянии она идет к своей цели напролом.
Веспер так пристально посмотрела на него, что на какой-то миг он решил, что это она злится на него.
– Я только что выяснила, что Уорд засранец, – произнесла она ровным голосом, хотя глаза ее сверкали нездоровым блеском. – И моя мать ничуть не лучше.
– И ты поняла это только сейчас? – спросил он. От воспоминания о том, с каким высокомерием набросилась на него адмирал Хэйз, его передернуло.
– Кругом одни притворщики, – произнесла она чуть тише и подошла к Кормаку, – все, кроме тебя.
– О чем ты? Что стряслось?
– Это Уорд испортил надписью кабину симулятора, а моя мать не собирается принимать никаких мер.
– Уорд? – переспросил Кормак. По правде, его удивило, что этот пацан смог правильно написать слово «окрайники» без посторонней подсказки. – Твой парень?
– Уже нет. – Ее передернуло, а потом лицо прояснилось, гнев стал утихать. Впервые он видел Веспер такой хрупкой. – Поверить не могу, что была такой дурой.
Кормак решительно взял ее за руку.
– Много чего можно сказать о тебе, Веспер Хэйз, но ты точно не дура. Откуда тебе известно, что это он?
Она смотрела на его руку, сжимавшую ее ладонь, и, к удивлению Кормака, не отдернула ее.
– Я почему-то никогда не думала об этом. Уорд так подходил на роль парня, с которым мне полагалось встречаться, что я даже не задумывалась, кто он на самом деле. – Она закрыла глаза и поморщилась. – Я хотела, чтобы все было правильно. Хотела произвести впечатление.
– Поверь мне, без этого засранца ты производишь куда лучшее впечатление, – заявил Кормак, надеясь, что она улыбнется. Не сработало. Она казалась такой печальной, такой беззащитной, что пришлось прибегнуть к иной тактике. К откровенности.
– Послушай, Веспер, почему тебя должно волновать, что о тебе подумают. Все, что ты делаешь, просто замечательно, осознаешь ты это или нет.
Веспер ответила ему долгим взглядом, и что-то в ее лице изменилось.
А затем, со свойственной ей уверенностью, она поцеловала его.
Кормак был так поражен, что в первое мгновение едва мог шелохнуться. Но по мере того как ее губы все крепче прижимались к его губам, природный инстинкт взял верх. Он прислонился к стене для большей устойчивости, обнял ее рукой за талию и поцеловал в ответ. Она прильнула к нему, и он еще крепче прижал ее к себе. За свою жизнь он успел перецеловать немало девушек, но никогда не испытывал ничего подобного. Никакой неловкости, никакой растерянности: а что дальше? Словно его губы уже помнили очертания ее рта и сами знали, что
