Шисс, вопреки своему состоянию, иронию оценил и даже попытался шипяще рассмеяться, пока смех не перешел в кашель, а оный в стон.
— Смирно лежи. После нахохочешься, — посоветовала строго, непроизвольно приваливаясь к огненному шулеру.
Сил становилось все меньше. Я и предположить не могла, что алый камушек потянет из меня энергию, будто рыболовная сеть из моря невезучий косяк рыбы — весь и разом.
Руки тряслись. Зубы дрожали. Лицо покрыла испарина. А глаза перестали различать краски. Предел оказался так близок, что засвербевшие пятки, словно наяву ощутили край пропасти.
Почувствовал это и раненный хозяин пещеры. Попытался дернуться, и возмущенно прошипел, не оценив этакой самоотверженности с моей стороны:
— Перес-с-стань, глупая. Тебе ещ-щ-ще жить и жить.
— Ничего, — едва размыкая челюсти, просипела я.
Осталось совсем чуть-чуть. Мы с огневой стали единым целым, слились в нечто замысловатое и неподвластное логике. Я ощущала Шисса не как огненного змея, а как художник картину, в центре коей красовалось пятно, которое следовало безжалостно стереть, возвращая целостность и гармонию рисунку.
И неважно, что кисть слишком тонка, а красок почти не осталось…
— В конце концов, если огненная стихия выгорит, то андрогины заполучив попорченного универсала, подавятся своими планами, — ответила безмятежно, когда кропотливая и выжавшая меня, будто ягоду работа завершилась.
Вышло. Рыхт подери этот сошедший сума мир, и отдельно того кто сотворил с Шиссом такое, получилось.
Осознав сие, отдернула руки от горячей теперь шеи спасенного и привалилась к нему уже всем весом, не боясь потревожить пропоротый бок. Дыры в нем больше не наблюдалось. Не такой уж и плохой из меня вышел "кирпичеукладчик".
Несколько минут лежали молча. Огненный пройдоха шокировано, я измученно улыбаясь. И лишь когда упадок сил вознамерился накрыть с головой, и я стала заваливаться навзничь, змей подпер меня нежно хвостом и изумленно подметил:
— Я бы с-с-сказал с-с-спасибо, но… За такое не благодарятс-с-с, плата должнас-с-с быть с-с-соразмерной.
— Не переживай… — ответила слегка заглатывая слова, будто бы вместо воды, — рассчитаешься. И уж поверь, скромничать я не стану…
* * *Салисен добираясь до дверей своей опочивальни, трижды подбил головой канделябры, спихнул вазон с цветами и налетел на и вовсе безвинный стул, выставленный в коридоре исключительно ради жильцовского же комфорта. Ну, вдруг кому-нибудь вздумается присесть, до номера не доползя? А может и прилечь…
Мысль выдалась соблазнительной, однако вредный предмет мебели, как и все здесь пышущий роскошью, громко рухнул. Еще и ножки, все четыре, эдак жалостливо вверх задрал. Дескать, не обессудьте, а в кроватке все ж удобней.
— Не очень-то и хотелось… — заплетающимся языком, что тот заяц от погони, выдавил рарх и махнул на него рукой.
Тем более, здесь и софа имеется…
Да и пол в принципе подойдет. Ковер опять же помпезно серебристо-бирюзового колеру, мягонький, ворсистый, того и гляди в нос забьется.
Но на ковре неприлично. Тем более принцу. Тем более с дипломатической, чтоб ее низшие демоны, прямо так, без специй и приправ пожрали, миссией.
Парень все же открыл дверь. Сам. Без помощи незримой и неслышной, но следующей практически повсюду охраны. Еще и отмахнулся от нее потоком силы, чтоб, значит, за дверь носы свои беспристрастные не совала. Он и сам как-нибудь раздеться способен.
Или нет? К чему вообще эти условности?
Бунтарский настрой низвергнуть все житейские привычки, вбитые в голову, что матушкой, что гувернерами, занял мысли Салисена так тесно, что, казалось бы, до вожделенной постели он дошел на автомате. Не помешали ни темнота, ни состояние.
И рухнул этак лицом вниз, распластав руки на встречу ветру, и ласкающему полету.
Полет ласкал недолго. Меньше минуты. А после тело потонуло в шелках одеяла и подушки. Грозясь не выплыть. А хотелось ли? Определенно нет. И все из-за…
— Я одного не могу понять, — выдал Гархэ приглушенно, так и не удосужившись приподняться для разговора. — Как ты все-таки минуешь мои замки?
Казалось, пустующий номер должен замереть в неловкой тишине, печально констатировав, что постоялец его свихнулся. Сам с собой разговаривает.
Однако раздавшийся через мгновение ироничный выпад, дал понять пространству — у демона душевных болезней нет. Как прочем и души. Или..?
— Ключами, — выдал глубокомысленно Феникс, облюбовав все тоже кресло.
Песчаник хмыкнул, оценив односложность колкости, но не сдался:
— Никакой ключ не сработает без толики демонической силы.
Демирин соглашаясь кивнул.
Нет, конечно, принц сего видеть никак не мог, ибо, несмотря на все знания и умения, третьим сакральным глазом, место которого у каждого, как водится — разное, так и не обзавелся. Но… Воображение ему на что?
— Значит, эта толика есть, — как маленькому пояснил на редкость дружелюбный Мир.
Это расстраивало. Салисен бы сейчас не отказался от хорошей драки. А-то запала хватило только на коридор.
— Причем, королевской крови, — добавил рарх, уже не особо интересуясь, кто там у оборотня в родословной путался с выходцами из обособленного Владычества.
— Это интересовало моего деда в последнюю очередь, — пренебрежительно дернул плечом гость и поменял ногу.
— Да-да, все исключительно по любви, — ответил демон желчно, сам не зная, отчего начинает злиться. А после решил перевести разговор в более его интересующее русло: — Что, пришел бить морду более удачливому конкуренту? — насколько возможно самодовольно выдал песчаник.
— Не больно ты похож на удачливого-то, — ухмыльнулся оборотень, не скрывая скептицизма.
— Опьянен от счастья, — невозмутимо молвил наследник Окаянного Владычества.
— Не знал, что счастье разит самогонкой. И где только так надрался?
— У вас очень гостеприимные таверны. Особенно тролльи, — добавил парень многозначительно. А затем устало, чувствуя как опьяняющий флер выпитого, под прессом чувств неразделенных, но таких настойчивых, сменяется пульсирующей болью в висках, серьезно спросил: — Значит, не поверил?
Вопрос был расплывчатым, однако суть его пернатый проныра понял верно. И вздохнул, этак вымученно, а далее не менее серьезно ответил:
— Моя невеста…
— Уже не твоя, — не без удовольствия подметил Гархэ, хоть и осознавал нелепость предположения.
Вместе они или не вместе, но выбор девчонка определенно сделала. И явно не в его Салисена пользу.
— Моя-моя, — без лишних сомнений, если не сказать пренебрежительно к попыткам его задеть, выдал огненный стихийник. И добавил: — Так вот, Лиани, девушка во всех смыслах достойная, однако же имеет существенный… скажем так — бзик.
Песчаный рарх фыркнул, пытаясь подавить в себе порыв одобрительно хохотнуть и наперекор согласию, заметил:
— Кто не обожает недостатков своей любимой, тот не может сказать, что он воистину в нее влюблен.
— Так-то недостатки, — подчеркнул некую разницу невидимой, но жирной линией тона Демирин. — А я тебе толкую о неестественном желании защитить все и вся в ущерб собственному самосохранению. Согласись, разница есть.
Возразить на это принцу оказалось нечего. Водился за Фирсен такой грешок. Который по первости восхищает, а после начинает изрядно бесить. Слишком независимая, сильная, умная, упрямая, знающая
