Вышло так потешно, что я не устояла, и все же чмокнула благоверного, быстро отпрянув, ибо хитрец, попытался сомкнуть ручищи на моей талии.
Хохотнула победно, враз позабыв про иррациональную обиду и горделиво вскинув подбородок, в знаке — размечтался, со значением уточнила:
— И сколько я задолжала?
— Адову неделю. Долгую, томительную, одинокую, беспросветную… — добавил в голос побольше смиренной трагедии рыжий комедиант.
В словах имелась правда, ведь с тех пор, как узнала о интересном положении, мне как-то стало не до романтики и иже с ней.
— Да-да, я поняла, как нелегко тебе пришлось, — оборвала хохмача, поскольку догадывалась — он так может еще прилично распинаться. После, изобразила вид, словно задумалась, а затем решительно заявила: — Приходи завтра, у меня сегодня нет.
Мир, не ожидавший такой наглости, опешил. Постоял с секунду, моргая, а затем решительно стал сдвигать мелкие детальки изобретателя на край стола, расчищая себе место для маневра.
А поскольку опытным путем стало доказано, что стол Рыжику в деле соблазнения не помеха, если не сказать наоборот, то… Естественно, я проявила беспокойство:
— Ты что это делаешь?
— Я? — деланное изумление. — Решил не верить тебе на слово. Ну, вдруг, да и завалялся.
И опершись о край светлого дерева ручищами, легко его перемахнул, тесня меня к окну и подоконнику, который впрочем, огненный ловкач тоже использовал не по назначению, руководствуясь тем, что живем мы уединенно.
Все что могла противопоставить натиску жениховских рук и губ, давно потерявших всякий стыд, и не спешащих заново его отыскивать, так это упереться некоторым ладонями в грудь. В мужественную такую, надежную, со шрамиком на левом плече, который я любила особенно томно выцеловывать…
Так, если мысли и дальше станут брать такой вираж, то мы с ними несомненно падем… в его объятья. А я… А что, собственно, я? Можно подумать всерьез обижена. Одна только видимость. Отголосок удивления, растерянности, и счастья, в которое до сих пор боялась поверить.
— Родная… — блаженно промурчал искуситель, осознав, что не спешу выдумывать причин для отказа, и на ласку отзываюсь всем своим естеством: — Может, все же объяснишь, отчего всю неделю я был обделен и ущемлен в своих правах? Где я уже провинился?
— В храме, — констатировала недовольная словесными отступлениями. Тяжело, знаете, концентрироваться на разговоре, когда одна ладонь бессовестного Рыжика блуждает пониже поясницы, а вторая, развязывает ворот блузки.
Феникс замер. Отстранился. И что совсем уж прискорбно, руки убрал. А я, вообще-то, тоже соскучилась.
— В смысле? — выдал до того мрачно, что прям УХ.
Само негодование.
Походу пташка моя подумал, будто бы я сожалею о замужестве и очень натурально оскорбился.
Вот хотелось развить сию тему, и немного попаясничать, заставив понервничать огненного героя, но… Не стала. Взрослею, что ли? Внутренний остряк тут же ехидно подметил, что и выбора у меня теперь в таком положении особого нет.
— В смысле, ты комнату гостевую доделал? — перескочила с темы на тему до того стремительно, что Демир за мной определенно не поспел.
Посмотрел особенно внимательно, для этого даже отступив на шаг, ну, чтоб поле для обзора увеличить, и вновь непонимающе отчитался:
— Уже два дня как. Ты и сама знаешь, — а затем обличительно прищурился, и попытался строго отчеканить: — Даже не думай, Лия, третий раз я цвет краски менять не стану.
Улыбнулась. До того победно и счастливо, что уверенности на лице ненаглядного поубавилась, как вина в кубке заядлого "ценителя". Чудится мне, после новости, которою сейчас выдам, Феникс тоже будет не прочь выпить.
— Еще как станешь, родной мой, — пропела ласково, стараясь незаметно обойти возмущенного муженька. Поравнялась с его боком, привстала на цыпочки и шепотом на ушко многозначительно прошептала: — И вообще, все там переделаешь. — А после для наглядности, еще и мочку его чмокнула, которая если бы могла, дернулась от предстоящих перспектив.
— С чего такая уверенность? — продолжая горделиво стоять истуканом, молвил будущий отец нашего семейства.
Обошла его, храня молчание, и лишь достигнув выхода, вроде бы как небрежно, а на самом деле боясь, что оглохну от того, как стучит сердце, констатировала:
— А с того, что теперь это будет детская.
И бегом припустила из лаборатории, словно нашкодившая девчонка
— Детская? — переспросил громко любимый недоуменно, еще не сообразив, на что я намекаю. — Погоди… Какая детская, Лианель?
А вот этот вопль всегда спокойному и самоуверенному Рыжику был настолько несвойственным, что я чуть не споткнулась на лестнице от хохота, но бегства не прекратила.
Естественно меня догнали, и естественно поймали, горячо и жадно вглядываясь в очи, осведомились — не шучу ли я, и, увидев ответ в моих счастливых глазах, стиснули в объятьях, закружили по комнате, не сдерживая радости, затем зацеловали, а после…
В общем, долг я в тот день отдала сполна. Еще и с процентами.;)
