Понадобилось больше года, чтобы схватить его.
Совет собрал восемь самых лучших музыкантов, чтобы выследить злодея, бросившего тень на всех флейтистов и их благородное дело. Группа Восьмерых почти сразу стала легендарной.
Когда Гамельнского Крысолова наконец поймали, тот наотрез отказался отвечать, что стало с детьми. Многие хотели его смерти, уверенные, что он никогда не скажет правду, но Совет сохранил ему жизнь и назначил самое суровое наказание, которое смог придумать, – Железная Маска. Накрепко сжимающая голову и закрывающая лицо, она навсегда лишала его возможности воспроизводить хоть какой-то мотив. Никакая магия не могла открыть или снять её – будь то особая Песнь или нечто иное.
Но главная сила Маски – совсем в другом. Едва её надели на Крысолова, тот больше не мог произнести ни единого слова, кроме одного. Того, что произносил в момент, когда Маску захлопнули на его голове. Теперь он был способен повторять только это единственное слово – до тех пор, пока не признается, куда увёл детей из Гамельна.
– Крысолов, ты по-прежнему отказываешься говорить, что сделал с детьми? – спросил Совет.
– Да! – ответил тот и злобно взглянул на флейтистов.
Но в этот момент Маска защёлкнулась, и взгляд его померк. Он понял, что проиграл. Что его злому могуществу пришёл конец. И больше никому он не сможет навредить.
Крысолова заперли в самой глубокой темнице подземелий Тивискана…
«Да!» – стало тем единственным словом, которое он мог прокричать, которым оглашались по ночам угрюмые подземелья страшного замка.
– Добрых снов, – произнёс чей-то голос, возвращая Патча к реальности.
Мальчик понял, что голос принадлежал Мутному Генри, но именно эти слова всегда говорила бабушка, выходя из комнаты. Теперь он был далеко от неё, в холодной камере, в подземельях Тивискана. Откуда не выберется до самой смерти.
– Добрых, Генри, – ответил Патч, а потом встал и огляделся, ища, куда бы прилечь.
Только не в угол, откуда охранник сегодня выгреб тело Невинного Джека. Значит, нужно лечь в какой-нибудь другой.
Мальчик как можно плотнее закутался в тощее, жёсткое одеяло и вместо того, чтобы думать о будущем, вновь обратился к прошлому.
История Гамельнского Крысолова, разумеется, на этом не заканчивалась. Путешествие Восьмерых, отправившихся на поимку этого преступника, стало легендарным почти сразу. Но из всего, что Патч узнал во время обучения, самым поразительным стало следующее преступление Крысолова – именно из-за него чуть не разразилась новая война между людьми и драконами.
А ведь бабушка никогда не рассказывала об этом Патчу.
Через неделю после исчезновения детей из Гамельна было совершено ещё одно злодеяние: на Землях Драконов из закрытой школы пропали детёныши. Сто маленьких драконов просто исчезли. Десять взрослых – учителей и охранников – были найдены отравленными, из них только один смог остаться в живых. Добравшись до ближайшего поселения, этот человек рассказал, что произошло.
– Явился некто, – сказал Дракон. – Флейтист, верхом на грифоне! Он сыграл на Флейте, и наши детёныши последовали за ним за горизонт, радостно смеясь на лету.
Так Гамельнский Крысолов нанес ещё один удар.
Когда его наконец поймали, драконы настаивали на казни. Совет Флейтистов им отказал, и отношения между флейтистами и драконами испортились. Драконы угрожали им войной. Одна за другой все страны мира утверждали, что поддержат флейтистов, как бы там ни было.
Последняя война между людьми и драконами закончилась несколько сот лет назад, и потери в ней были ужасающими. Внезапно угроза новой войны нависла над миром во всей своей неизбежности.
Но её удалось предотвратить. В самый последний момент!
При этом некоторые люди всё-таки сомневались, что Гамельнский Крысолов похитил маленьких драконов. Они утверждали, что это лишь слух, пущенный драконами, чтобы найти повод и развязать войну. Но таких было немного.
Люди всегда боялись драконов, а страх очень легко переходит в ненависть.
Многие ненавидели драконов так сильно, что не допускали и капли сочувствия к ним, даже если там тоже пропали дети.
А ещё находились и те, кто считал: чем меньше в мире драконов, тем лучше!
* * *Патч долго не мог согреться, лежа на каменном полу, но наконец всё-таки стал проваливаться в сон. И вот, замирая на тонкой и зыбкой грани между сном и явью, он услышал душераздирающий крик, который доносился из самых недр подземелий.
– Началось, – вздохнул из-за стены Генри. – Он будет кричать, пока не осипнет.
– Да-а-а-а! – Гамельнский Крысолов потрясал самые глубины Тьмы. – Да-а-а-а!
Патч содрогнулся и зажал уши, но всё равно продолжал слышать эти истошные крики.
Только через пару часов они стали стихать.
9
Лучше дома места нет
– Трубы!
Патч резко открыл глаза. Он помнил только кошмар, который видел во сне: пальцы Гамельнского Крысолова тянулись к нему из-под пола.
– Трубы, Патч! – прокричал Генри. – Ну же, вставай! Трубы!
Мальчик всё вспомнил. Быстро подобрав посуду, он повернулся к двери ровно в тот момент, когда из проёмов выступили металлические трубы. Густая жижа потекла из одной, широкой, а из другой хлынула вода. Мальчик оказался рядом как раз вовремя, чтобы успеть подхватить половину своего обеда – остальное вывалилось на пол, прямо в гниющую кучу.
Патч осторожно изучил содержимое миски. Это оказалась вязкая каша с частичками хрящей. Он осторожно попробовал её, ожидая, что блюдо окажется совершенно несъедобным, но всё оказалось не так плохо. Правда, съев это месиво, мальчик всё равно чувствовал голод. Он оглядел то, что пролилось на пол, потом взглянул на остатки еды, которую сбрасывали Невинному Джеку, когда тот уже не вставал с постели и лежал как груда тряпья в дальнем углу камеры.
Наверняка можно как-нибудь аккуратно поддеть сегодняшнюю кашу? Так, чтобы не подцепить тухлятину вместе с… личинками?
«Нет!» – приказал он себе. Интересно, сколько времени нужно человеку, чтобы совсем опуститься и начать есть кашу прямо с пола?
Кем он сам станет через год? А через десять лет?
Отставив пустую миску, мальчик подошёл к окошку, откуда можно было увидеть мир. Сияло солнце, и, встав на цыпочки, он разглядел верхушки деревьев далёкого леса. И понял, что никогда больше не сможет там погулять, ощущая солнечные лучи на своём лице.
Патч всхлипнул, упал на колени и замер, утопая в захлёстывающей душу жалости к самому себе.
Непонятно, сколько времени прошло, но вдруг послышались шаги. Они приближались к его двери.
Щёлкнул замок. Мальчик поднялся, в этот же миг тяжёлая дверь открылась. На пороге стоял Эрнер в чёрно-фиолетовом наряде Высшего Флейтиста. В руках у него был кошель и какой-то свёрток. За спиной маячил стражник, ещё более крупный, чем Фарнел.
Эрнер вошёл в камеру, и дверь захлопнулась с гулким эхом. Юноша огляделся и заметил щель в между стеной и полом, которая вела в камеру Генри. Подняв одеяло, он тщательно её заткнул.
– Ну что за
