Нет, Создатели на это не способны. Старик ошибся. Ведь он всего лишь человек. Игрушка Биаты.
А теперь мы все игрушки. И я. И Биата. И даже старик…
Не могу вспомнить его имя. Биата притащила его еще ребенком, пожалела. А сейчас он, наверное, уже мертв. Кому нужен старый человек? Уж точно не новым аркатам. Ша-рион его поди и не кормит. А Биата…
Нет. Он обещал сохранить ей жизнь. В обмен на эту клетку. Ей и сыну.
Он скоро должен родиться. Грай Баратти. Мой сын.
Или уже родился…
Не знаю, сколько я здесь…
А вода молчит. И воздух. И… все молчат.
Молчите? Хорошо, молчите. Я не прошу вас отвечать мне. Я уже давно говорю сам с собой. Но передать послание вы можете? Биате. Моей Биате.
Я даже не надеюсь на ответ.
Просто послание. Прикосновение ветра. Каплю воды на щеке. Выросший у ног цветок.
Она увидит. Она поймет. Биата Баратти. Моя любимая арката. Или уже тиара?..
Просто послание. Разве я много прошу? Разве я не делился с вами своей силой, питая Долину? Как и все мы. Каждый день, каждый час, каждый миг. Разве не были мы единым целым — стихии, Долина и аркаты?
А что же теперь?
Он и не узнает. Не поймет. Не почувствует. Мой сын… Неужели он обречен до конца дней своих носить ошейник и созданный мною стабилизатор, превратившийся в капкан для моего народа?
Неужели никогда? Неужели он не узнает? Неужели она не вспомнит?
Рассказать?.. Но как? Из этой ловушки нет выхода. Я искал, долго искал. Пока силы были. И потом. До боли, до изнеможения, до потери самого себя…
Я почти исчез, почти растворился, стал просто воспоминанием о самом себе.
Воспоминанием?.. Памятью. Я должен стать памятью. Его. Ее. Всей нашей расы.
Не надеясь на помощь или хотя бы ответ…
— Грай, — гулко стучит по камню крупная капля.
— Люблю тебя, — раскатисто барабанит по полу плеснувший ручеек.
— Помню, — теплыми губами касается щеки легкий ветерок.
Помню. Я тоже помню. Я все помню.
И она вспомнит. И Грай узнает. И другие дети.
Как для воды не существует преград, так и моя память, будто вода, выберется на свободу из этой клетки. Как вечен и тверд камень, так и наша память устоит в веках.
Вы только испейте воды, почувствуйте мощь камня, и вы все вспомните. Отдайте стихии всего себя, и тогда вы поймете, что такое счастье.
Не знаю, было ли это ошибкой или изощренным издевательством, но я оказался единственным, кто в то утро ничего не забыл.
Ша-рион, упиваясь победой, даже милостиво позволил мне поваляться в моей же собственной кровати. В бреду и горячке, как он сказал. Целых три дня, как сообщил настольный календарь. Если, конечно, он не врет, как все вокруг.
О нет. Не врут. Разумеется, не врут. Ведь они свято уверены, что все это — чистейшая правда. А у меня просто помутнение рассудка из-за болезни.
Ша-Рион даже не пытался пресекать мои попытки поговорить с аркатами. Именно с аркатами. Не важно, что они перевернули все с ног на голову. Я знаю правду. И аркаты — это аркаты. Как и вчера, как и миллион лет назад, когда была создана наша раса. И кто бы что ни говорил, я буду называть вещи своими именами.
Да, именно. Своими именами. И никак иначе.
А имя… мое имя…
Не могу вспомнить…
А все проклятая капель.
Будто по голове стучит. Думать мешает. Вспомнить…
Имя…
Нет, не могу.
Это страшно. Кто бы знал, как это страшно — не помнить.
Они знают. Все знают. Но не помнят. Смешно.
Ша-рион тоже смеется. Он единственный, кто меня навещает. И смеется.
Зачем навещает?
Почему смеется?
Лучший друг… Злейший враг…
Зачем запихал меня в этот ледяной каменный гроб, где исчезают даже звуки собственного голоса?
Почему просто не убил? Не изменил мои воспоминания, как и всем прочим?
А ведь он не только аркатам перекорежил память, но и своих собратьев не пожалел.
Хотя, может, и пожалел. Тиары ведь теперь уверены, что они хозяева жизни. Хозяева Долины. Хозяева аркатов.
Хозяева… И рабы…
Раб. Я всего лишь раб. И каменная клетка самое то для раба.
Который даже не может вспомнить свое имя.
Как смешно…
Очень смешно. И холодно.
Есть не хочется. Уже давно не хочется. Голод давно стал частью меня.
А когда-то был мной. Но я справился. Забыл. Просто забыл. Отогнал подальше и забыл.
Оказывается, и потеря памяти иногда помогает.
И вода. Дает силы. Крохи, но все-таки…
А камень молчит. Даже когда с разбитых в кровь пальцев падают тягучие капли.
Да уж, глупая была идея. Недостойная Со-основателя. Не думал, что когда-нибудь опущусь до того, что буду в отчаянии бить стены.
И был бы результат… Хоть какой-то. Не считать же за таковой разбитые кулаки и шишку на лбу?..
Хотя нет, польза все же есть. Туман рассеялся. Туман в мыслях. Туман в чувствах.
Со-основатель. Почти равный Создателю. Правитель Долины. В сырой каменной клетке.
Ах, нет же. Раб. Обычный раб Грай Баратти. Ах нет, я опять ошибся. Грай-ир, конечно же. Сейчас нельзя опускать эту приставку, ранее выражающую всего лишь уважительное обращение к собеседнику. Теперь же нет ничего оскорбительней приставки "ир", и раб не смеет опускать ее, произнося свое имя. Ах да, Со-основатель Ша-Рион милостью своей позволил за особые заслуги перед новой властью отменять унизительную приставку.
Благодетель наш. Спаситель. Создатель Долины и Зеркального коридора.
Злейший друг… Лучший враг…
И ничего, что Долина была создана пятьсот тысяч лет назад, а ее "создателю" всего четыре тысячи.
А что? Все правильно. В мире без памяти возможно все.
Все, что пожелает Ша-Рион.
Лучший друг… Можно сказать, брат.
Мы росли вместе. Аркат и тиар. Сын Со-основателя и сын первого главы Службы открытых территорий.
Что же я не учел?
Может быть, то, что для арката четыре тысячи — это юность, а для тиара — почти половина жизни? Или то, что мой отец прошел Зеркальным коридором, хотя ему не исполнилось еще и ста тысяч лет?
Почему это не удивило меня тогда, шестьдесят лет назад…
Да многие аркаты уходили Зеркальным коридором, растворяясь в магическом поле Долины, когда их возраст достигал второй сотни. Говорили, что жизнь им стала в тягость.
Но не отец. Он был полон сил и желания жить. И не собирался уступать мне трон еще лет сто. Лет или тысяч?.. Не помню. Улыбающееся лицо отца помню, а слова нет.
Наверное, и это воспоминание уже хранит водопад…
Не самая лучшая моя идея. Но уж какая есть. Другой не дано.
Когда вода принесла ответ Биаты, а воздух ее дыхание и первый вздох моего сына, ко мне вернулась надежда.
Нет, не выбраться. Ша-рион не позволит мне это сделать. Ему хватило недели потешить свое самолюбие, наблюдая, как я метаюсь от одного арката к другому, и все, буквально все, принимают меня за безумца.
Неделя свободы. Относительной свободы, конечно.
