Хельга взвизгнула и схватилась за затылок. Лефевр выронил нож, каким-то чудом умудрился не потерять отрезанный кусочек ауры и, неловко обняв Хельгу, попытался укутать ее тонким флером обезболивающего заклинания. Девушка дрожала в его руках, словно рыба, выброшенная на берег.
- Больно? - спросил Лефевр, понимая, что задает глупый вопрос. Конечно, ей было больно, дурья твоя башка, иначе она бы сейчас не плакала.
Кажется, ему никогда еще не было так стыдно.
- Ничего, Жень. Уже почти не болит, - всхлипнула Хельга. Она смущенно высвободилась из его рук и, смахнув слезы, спросила: - Получилось?
Лефевр продемонстрировал ей дымящийся лоскуток цвета индиго, прилепившийся к запястью, и только потом понял, что вряд ли девушка сможет его увидеть. Однако Хельга заинтересованно прикоснулась к полупрозрачному краю лоскутка и сказала:
- Ну надо же! Получилось.
Улыбка на ее губах была радостной и немного смущенной, словно она сказала что-то, чего не должна была говорить. Лефевр вопросительно посмотрел на нее.
- И давно ты видишь ауру?
Хельга неопределенно пожала плечами. Улыбка стала хитрой - так, со спокойным лукавством, могла бы улыбаться лиса.
- Не знаю. Пару дней, не больше. Похоже, ты плохо на меня влияешь.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Лефевр вдруг обнаружил, что у Хельги удивительного цвета глаза: хамелеоны, которые на свету становились ярко-зелеными, а сейчас, в сумраке комнаты, были темно-карими, почти черными. Он помотал головой, сбрасывая неловкое оцепенение, и смущенно сказал:
- Ну ладно… давай попробуем.
- Я так понимаю, нам надо сделать обычный предмет магическим? - когда Лефевр сел на подушку, Хельга склонилась над его плечом и стала смотреть, как клочок ауры парит над золотом, будто примеривается к чему-то.
- Совершенно верно, - вздохнул Лефевр и признался: - Правда, я понятия не имею, как это должно произойти. Понимаешь, моя теория… - он взял кусочек ауры покрепче: тот вздрогнул и попытался отплыть в сторону, но, разумеется, не смог. Зато обжег пальцы Лефевра - должно быть, в качестве мелкой мести. - Моя теория такова, что артефактом можно сделать предмет из моего мира, соединив его с магией моего мира.
Хельга скептически хмыкнула. Лефевр обернулся к ней и спросил:
- Глупо, да?
Девушка неопределенно пожала плечами.
- Жень, ты забыл, - сказала она. - Я не разбираюсь в магии.
Лефевр вздохнул и решил, что пора прекратить болтать и начать работать.
Неудивительно, что сузианское золото так не нравилось Вадиму: монеты были в определенном смысле разумными. Во время чеканки в них закладывалось столько заклинаний, защищающих от подделки, что их нельзя было не заметить. Лефевр невольно порадовался тому, что у него были эти монеты в достаточном количестве - это оставляло простор для эксперимента.
Он до боли стиснул пальцы с зажатым кусочком ауры и буквально ввинтил его в розовый туман, покрывавший золотой кругляш. Разумеется, ничего не произошло: индиго растворилось в мареве, которое приобрело цвет фуксии - тогда Лефевр сосредоточился настолько, что окружающий мир растворился, оставив его наедине с монетой, и ударил в золотой профиль государя личным заклинанием.
Сперва ничего не произошло, и Лефевр успел отчаяться - а потом его ударило отдачей, да так сильно, что отшвырнуло в угол комнаты. Монета вырвалась из ладони и покатилась к соседней стене: судя по всему, заклинание наделило ее личной волей. Хельга среагировала сразу же, сбив монету прицельным ударом почти по-балетному вытянутого носка, а затем поймала и сжала в руке.
- Есть! - довольно воскликнула девушка. - Женька, вставай, я ее поймала!
Лефевр поднялся с пола и подошел к ней: радостно улыбаясь, Хельга протянула к нему сжатый кулак и медленно раскрыла его. Монета вдавилась в кожу острыми гранями на гурте, Хельга по-прежнему улыбалась, и Лефевр еще не успел понять, что что-то не так.
- Получилось, да? - спросила она. От нее так и брызгало испугом и восторгом. - Это теперь артефакт?
Лефевру показалось, что надвигается гроза - вернее, что он сам становится грозой и бурей, неотвратимой, завораживающей и смертельно опасной. Жуткой. Он накрыл своей ладонью монету, сжал руку, и золото ощутимо кольнуло его кожу.
Гроза была все ближе.
Кажется, Хельга поняла. Кажется, она рванулась в сторону, пытаясь освободиться, выдернуть руку - и у нее почти получилось, вот только было поздно.
Лефевр и сам не понял, как это произошло. Вроде бы только что они стояли в центре комнаты для тренировок - и вот уже нет ни комнаты, ни дома, кругом расстилается бескрайняя тьма, и по ее черному бархату рассыпаны мелкие бриллианты звезд. Внизу тоже была тьма - снежная, зимняя, непроглядная, внизу был стон и вой, словно тысячи душ отторгались от тел и летели вверх лохмотьями пепла.
Хельга кричала. Орала так громко и таким забористым матом, что заледеневшие губы Лефевра дрогнули в улыбке. Он посмотрел направо: Хельга обеими руками вцепилась в его запястье, длинные волосы, растрепанные ветром, вздыбились причудливой короной, на щеках, словно причудливое украшение, лежал иней. Лефевр вдруг подумал, что она умирает - и эта мысль заставила его встрепенуться и прийти в себя.
Рассказывая о санях, влекомых мертвецами, Вадим был почти прав. Может быть, он и сам когда-то был запряжен в эти легкие белые сани, слепленные из болотных туманов. К своему счастью, Лефевр не мог разглядеть, кто именно тащит их с Хельгой вперед, к россыпи золотых огней огромного города - облучок растворялся в дымной пелене, она складывалась в мутную стрелу, и в ней Лефевр видел лишь неверные очертания: он и сам не мог сказать, на что они похожи.
Он и сам сейчас был таким: сгустком белого тумана, из которого проступали тяжелые черты - крылья снежного плаща, окутавшего тело, некрасивое посеревшее лицо, золотой обруч короны на голове. Король Севера летел в своих санях, страшные сказки стали былью, Хельга захлебывалась в криках и слезах.
«Но ведь это не я, - мысль была внезапной и горячей, словно вспыхнувший огонек свечи. - Эта власть не моя, и она не нужна мне».
Лефевр перехватил Хельгу поудобнее - она так и норовила вывалиться из саней - прижал к себе и свободной рукой швырнул пылающий сгусток личного заклинания
