Есть такая служба – в этом самом… ароматном… возиться, уж простите за грубость. Впрочем, позвольте предположить, подобные слова вам ведомы не хуже моего.
Чем еще я занимался? Подыхал от любви, неуместной и глупой, незаметно втекшей в жилы по капле.
Последствия Марса, сказал бы ученый эскулап, циник и умница. «Иди… неважно куда», – ответил бы я на это.
Временами казалось – я вплотную подошел к пределу. Мы, русские, привычны к границам, зачастую очерченным нами самими. Необходимая компонента устойчивого социума. Вежливость, нормы поведения, неписанный кодекс поведения благородного человека – а неблагородных среди нас нет, исходя из того же неписанного кодекса.
Каждый тупик, в который мы упираемся, содержит в себе подсказку, как выбраться. Любовь без шансов – изволь страдать молча и культурно, можешь немножко выпить, спеть песню, проспавшись, сходить в церковь, перелистать Экклезиаста – авось и полегчает.
Только вот у меня период этот затянулся. На сколько? Почитай на всю жизнь, сколько её там оставалось.
Иногда мне становилось интересно – что будет, если мы встретим не нами поставленный предел или просто предел без возможности отхода на заранее подготовленные позиции.
Мы – в смысле Империя.
Тритонский инцидент подарил мне ответ. И еще – кошмары по ночам.
Помните?
…Пожалуй, из моего опыта это ближе всего к кораблям, горящим на подступах к Ориону.
2. Выдержка из труда профессора Бернхарда Гнайде, д-ра политологии, магистра социологии, Берлинский университет, «Критика Утопии: Империя, которой нет»
…В отношении Империи термин «фронтир» не имеет смысла. Как такое возможно?
Мы подробно рассмотрели военную машину русских в предыдущей главе. Однако вы, как и я, не в силах представить себе степень интеграции её в имперское общество.
Армия и Флот не просто рядом – они неотъемлемая часть любой мало-мальски крупной гражданской инициативы русских.
Экипажи коммерческих и частных кораблей обязаны отслужить на Флоте, чтобы получить допуск к работе в Пространстве. Даже снимая погоны, они не освобождаются от присяги. Это – прекрасный пример одного из проявлений этой интеграции, равно как и культ «офицера и благородного человека», заметно перекликающийся с древним «офицеры и джентльмены» наших островных соседей.
Сами вооруженные силы состоят из прекрасно оснащенных и подготовленных контрактников и отлично обученных офицеров, многие из которых обязаны перед Академией отслужить два года рядовыми – это не касается лишь будущих пилотов военной техники, навигаторов и тому подобных специалистов, от которых взамен требуют беспрецедентной подготовки в необходимых им в профессии областях знания.
Добавьте к этому две спецслужбы, обе со своими подходами и секретами, а так же казаков – субкультуру, превращенную в живое оружие; воспринимающую поголовное ношение оружия и традиционную воинскую подготовку с детства не как общественно опасный фактор, стимулирующий преступность, а как привилегию.
Особенно возмутителен для нашего сознания тот факт, что во многом из-за этого неестественного отношения, определенно плода работы имперской пропагандистской машины, уровень бытовой преступности и антиобщественного поведения в их среде невозможно низок.
Слово «фронтир» само по себе подразумевает определенное отсутствие законов, анархию и алогичность.
Стандартный имперский протокол при колонизации подразумевает обследование небесного тела силами нескольких экипажей Дальней Разведки, затем высадку на плацдарм частей, напрямую подчиненных Имперской Безопасности при поддержке морской пехоты. За пехотинцами следуют поселенцы: вооруженные до зубов казаки в бронескафах армейского класса, с оружием в руках.
Автор описывает протокол высадки на мирную планету, лишенную фауны или расквартированных сил вероятного противника.
Скажите, какое место беззаконию и, можно сказать, романтике остаётся при таком раскладе?
Абсолютно никакого: через два года тут и там стоят аккуратные домики, и за исключением мелких деталей картина ничем не отличается от каких-нибудь Омска или Анадыри.
Единственный фронтир, с которым может столкнуться Империя, лежит не в физической, назовем это так, области, но в сфере разума.
Непознанное и непознаваемое – вот две вещи, что имперцам не удастся вогнать в строгие рамки протокола.
Пока что ничего подобного им не встречалось…
* * *Данный отрывок рукописи вызвал значительный интерес, почти что восторг в Империи. Автор получил коллективное благодарственное письмо от представителей казачества и ЕИВ корпуса морской пехоты, а так же приглашение выступить с курсом лекций на эту и схожие темы в Столице.
Отказался, сочтя издевательством. Зря.
Часть II
Jure dicere
«Если больной обращается за помощью слишком поздно, лепра может пройти сама собой ценой потери пальцев на руках и на ногах, ценой увечья»
Грэм Грин, «Ценой потери»1. «Планетяне!..»
Бывают минуты в жизни – глянешь в зеркало, а оно трещинками мелкими идёт, будто инеем подёрнуто. Рассыпается, умирает, по ветру ледяному позёмкой белой летит.
Отчего так, милостивые государи? Просто всё: смотришь, а из зазеркалья не ты на тебя глядит. Усмехается еще, да паскудно так, скотина.
Врёт сказка древняя! Не оттого зеркало тролля на осколки раскололось, что до Неба паршивец вскарабкаться решил. Небо – что ему суета мелочи всякой? Взглянул чёрт старый на собственное отражение – а ему оттуда Не-Он ухмыльнулся.
Вот как мне примерно сейчас.
Отставить фанаберии, господин штаб-ротмистр!.. Приказываю сам себе, зубы сжимаю. Помогает. Как правило.
Нет позёмки, как не было!.. Белые лепестки с деревьев по ветру летят, мягко ложатся на водную гладь.
Пыхтит колёсный пароходик, к пристани старательно подползая, молодчина этакий.
Сходни – на землю.
Добрались, слава Богу!
…Нет позёмки – и штаб-ротмистра тоже нет. Спускается по сходням меж пассажиров господин облика цивильного: сюртук черный покроя невиданного, джинсы старомодные – такие веке в двадцатом носили, а то и в девятнадцатом, не знаток. Шляпа темно-серая с полями загнутыми, часы на цепочке.
Серебряный значок купца второй гильдии на лацкане – ладья в Пустоте.
Штаб-ротмистры?.. Нет их тут, не видно – и всё.
Ну, надеюсь. Если не облажался. Даже походка – и та расхлябанная, с лёгким намёком на военное прошлое – всё равно не скроешь, так лучше подчеркнуть. Я отчего перед зеркалом в салоне будто барышня плясал? За этим, за этим…
Обвёл я взглядом пейзаж – а славно, славно вельми! Модифицированная вишня в цвету, горы на пол-неба воздвиглись.
И сам городок, Новоспасск, очень даже ничего, пусть и застройка по большей части деревянная и одноэтажная.
Хмыкнул я тихо. Пароход с колесом на корме; пассажиры: дамы в кринолинах, господа в пиджачных парах; домишки деревянные, а по улицам меж ними лошадки скачут, в повозки впряженные.
Ровно в головид исторический попал. Бытие определяет сознание – добрая фраза, никак не поймешь, кто кем командует, а всё на одно выходит: так сразу и не разберешься, в каком веке оказался.
Если не присматриваться.
А присмотришься – фыркнешь, не удержишься. Пароход-то паром, быть может, и пышет временами, вот только дров на нём не найдешь, и угля тоже: компактный ядерный энергоблок котёл греет.
Дамы с господами одеты невесть как – исключительно те, кто не на службе; остальные – во вполне современного вида комбинезонах, офисных костюмах
