Буркнул соседу:
– Знаешь, почему-то я ждал увидеть рожу Давыдова, а не свою собственную.
Я-второй кивнул и мерзко ухмыльнулся (я что, действительно так улыбаюсь? Господи!):
– Чем богаты, тем и рады. Не нравится?
– Рассказывай давай. Надоело бродить в темноте. Хотя о многом я догадываюсь.
– Зачем рассказывать? Лучше вспомнить.
Память пришла резко, как нож убийцы под ребро.
…Мы сидим на кровати, я и девушка с двумя лицами. Жизнь – странная штука, я всё ещё не могу понять, кто она – та самая или какая-то другая, додумываю я её слова или вспоминаю.
В чувстве – уверен. Оно было.
– Давай к делу, – говорю я. – Чем мне это грозит?
Киваю на безумно знакомый шлем на подушке. Правда, на этот раз к нему не прилагается целого фургона медоборудования.
– Ничем приятным, к сожалению. Галлюцинации – точно. Возможно, потеря краткосрочной памяти. Конкретно – за последние часов семь. Возникновение ложных сегментов. Основное попытаемся закрепить якорями, добавить триггеры для стимуляции воспоминаний в нужный момент, но вид, который примет память… За него будет нельзя ручаться. Только за смысл. Беда в том, что и доверить информацию никому, кроме тебя, не рискну. Даже тем, кто пойдет с тобой и волей-неволей узнает о модуле.
– Неудачно. Памяти об этой ночи мне будет жаль, – пожимаю я плечами. – Начнем?
…Ты металась по комнате, словно зверь в клетке.
– Ты когда-нибудь интересовался, как тебя лечили после Марса? Вряд ли. Ты не так устроен, чтобы беспокоиться о том, что считаешь мелочами. Однажды расколотый разум не склеишь, будто разбитую чашку. Можно лишь вычистить чужое влияние и усыпить надломившиеся части. Ты никогда не обращал внимания, что в критические моменты твое восприятие действительности меняется? Рефлексийка куда-то девается, юмор прорезается. Гормончики в крови бьют по мозгу и целостность на время восстанавливается.
– Тебе понадобился шептун?
– Ты почти прав. Слоистое восприятие. Все это будешь ты. Но двух личностей мало. Судя по тому, что записано в архивах, нужно три субличности, помимо основной, чтобы справиться с управлением.
– Как с этим справлялись в Федерации?
– Наши предки были теми еще свиньями, ты знаешь?
– Люди, превратившие церковь в пусковую платформу? Как они могли поступить неправильно? – ухмыляюсь.
– Система была рассчитана под искусственно созданное полуразумное существо. Ребенок-савант на наркотиках. Четыре виртуальных мозга. Никто не собирался доверять такую систему пилотам со свободной волей. Подобные опыты…
– Аморальны и недопустимы в Империи. Особенно, когда есть везунчик вроде меня. Я всё сделаю.
– На всякий случай у тебя будет артиллерист. Если с пусковыми системами удастся справиться вручную, окончательного раскола разума не потребуется. Он произойдет не раньше, чем ты подключишься. Если нет… Медики справятся. Они будут в этом жизненно заинтересованы, – в голосе сталь, спутник бессилия.
В глазах – боль.
Мы стоим у стола. На голодисплее – карты, цифры, данные.
– Не знаю, простишь ли ты меня, если мы это сделаем.
– Знаешь, – отвечаю просто.
– Перестань лезть целоваться. Я серьезно.
– Тогда вот тебе серьезный вопрос. Почему не дать эту информацию моим спутникам? Все равно они узнают про платформу.
– У них недостаточный допуск. Даже с современными технологиями ПВО эта штука не может попасть в неправильные руки.
– А у меня?
– У тебя тоже. Извини. Потеря памяти тоже в каком-то смысле гарантия.
Лежу. На голове шлем.
– Нет. Не стану, – говоришь ты. – Плевать на разумные соображения. Отправляйся так. С этими сведениями у тебя хорошие шансы добраться до модуля достаточно быстро, чтобы разобраться вручную.
– Станешь, – улыбаюсь. – Потому что я так сказал. А еще потому что случиться может всякое – на Галиции, по пути… Не обязательно меня расколют. Но если, предположим, мы опоздаем и не останется других вариантов…
Она присела рядом. Спрятала лицо в ладонях.
– Хорошо. Но это последний раз, когда тебе не хватает допуска.
– …Меня назовут безумной, дикой кошкой, сбежавшей из дворца ради какого-то проходимца.
– Тебя это волнует?
– Ни капельки, – сказала ты. – Не останавливайся.
…Это было до шлема. И только про этот отрывок я знаю, что точно его запомнил.
Перед тем, как включить аппарат, ты сказала, что я имею право знать – правитель Империи не просто монарх; Государь или Государыня, конечно, правит, но есть нечто более важное. Правитель есть тень за каждым решением местной Думы, или рекомендацией Думы Боярской.
В одиночку с таким не справиться. Тень государя состоит из многих малых теней. Родственники. Друзья. Друзья друзей. Те самые князья – и иные, титулом не обладающие. Они живут среди подданных; работают в обычных конторах и на производствах; ездят на работу в маглеве; едят в тех же закусочных, что и все. Без этого нельзя – любое, самое мудрое и высокоученое правительство отрывается от проблем народа.
Принцип дублирования, среди особ высочайшей крови именуемый «принципом Аль-Рашида». Тот самый, породивший самую тайную и могущественную из спецслужб Империи, не имеющую даже названия, но обеспечившую процветание державы за счет следования одному простому правилу.
Превыше всего есть любовь. И оттого всякое действие должно служить к вящей славе Божьей и ради пользы людской – без договоров с совестью. В выборе между абстракцией и конкретной личностью – выбирай личность. О пользе личности суди с христианских позиций. Только это и может превратить то, что многие считают «пропагандистскими лозунгами», в жизненное кредо целой державы.
Чего стоило бы использовать меня втемную? Вдруг бы отказался?
Многого. Слишком дорогой цены.
…Я путаюсь, где память, а где выдумка, порождение бреда. Это очень сложно, ты была права, это смертельно сложно. Но я всё сделаю верно.
Люблю. Извини. Нет времени. Не хотелось бы врубиться головой в чужой корабль, да-с.
Оставаясь верным слугой и т. д., и т. п.
Ad majorem Dei gloriam.
Чужой девиз, но, полагаю, он вполне подойдет возглавляемой тобой организации. Той, в которую, оказывается, был зачислен, сам того не зная.
На свету
…Когда корабль чужаков вошел в контролируемую зону, стало ясно – он неизлечимо, смертельно болен. Что-то обуглило и вспахало практически неразрушимую поверхность, раздербанило внутренние структуры. Корабль едва держался.
Прошелся по частотам – просто так, на всякий случай. Сигнал ворвался в подключенный к вирту разум.
Несмотря на то, что я почти уже не сознавал себя, изнуренный расчетверением – почувствовал удивление.
…Они умирали. И будто люди, вернулись встретить смерть в то место, которое считали домом.
Им не выпало добраться до иной Галактики. Никому. Их остановили в нашей. И сейчас последние из них спешили передать тем, с кем их дороги разошлись, грозное предупреждение.
Силе, с которой они встретились, было наплевать – органика перед ними или кремний. И было еще что-то, что я никак не мог уловить.
Я почувствовал, как в системы модуля, а из них в мой мозг ввалился некто, походя, будто хлам, сметая дополнительные личности. Пришлось вцепиться изо всех сил в интерфейс оружейных систем, молясь, чтобы они не сработали.
А тем временем этот некто вновь слепил из меня подобие чего-то цельного и начал загружать в мозг
