"Врешь. Дьявол меня раздери, врешь, я же знаю, что ты ходишь в одиночку, — И тут ее накрыло дурным предчувствием, которое сбило Дамиану небес на землю. — Какой роман? Какая влюбленность? Он в опасности, а я маг-защитник и не думаю о том, чтобы его защитить?"
Она похолодела и, взяв из рук Фабио бокал, поставила его на стол. Сказала:
— Прости, я тебе не верю. Я понимаю, что ты взрослый мальчик и привык сам о себе беспокоиться, но… Я же защитник, я так не могу. Спокойно. Зная, что ты ни дьявола не делаешь для своей безопасности.
— Ну что ты, милая?.. Я постараюсь быть в безопасности, обещаю, — Фабио скорбно заломил брови, взял ее ладони в свои и по очереди поцеловал одну и вторую. — Или скажи, чем мне тебя успокоить? Все что угодно, только не переживай так, — взволнованно сказал он и снова поцеловал ей руки.
Руки Дамиане хотелось отнять. Лучше бы он не делал этого сейчас, когда скоро узнает, что она всего лишь его служанка. Она принялась умолять:
— Возьми меня в телохранители. Я понимаю, что это все испортит, нашу забавную игру, но оно того не стоит. Жизнь важнее. Тебе ведь правда угрожают, пойми. Я чувствую… Дура была, что не разобралась раньше.
— О, Виолина, — полушепотом сказал Фабио, глядя на нее совершенно невообразимым взглядом, в котором клубились самые сильные чувства. — Ты хочешь сделать это для меня, ради меня… Ты… Разве я могу отказать тебе?.. Ни за чтобы не смог.
— Всемилостивейший бог, благодарю, — тут Дамиана схватила его руки и принялась их целовать, чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы, потому дальше вышло лишь шепотом, уткнувшись в его руки, чтобы не смотреть в лицо: — Не прогоняй меня, разреши тебя охранять и… не выдавай, пожалуйста. Я тут… не совсем легально. Если… тебе будет легко избавиться от меня, но как я тебя сберегу?
— Виола, Виолина, девочка моя хорошая, ну что ты?.. — растерянно проговорил Фабио и, высвободив одну руку, принялся гладить ее по голове, а потом опустился перед ней на колени и крепко обнял, притянув к себе за плечи. — Ну что ты, милая?.. Чтобы у тебя там ни было, чтобы ты мне ни сказала сейчас, никуда я тебя не отпущу, теперь-то уж точно не отпущу, даже если сама убегать станешь. Ну что ты, Виолина, девочка моя?.. Я с тобой, я с тобой, — теперь он целовал ее в макушку и в лоб, торопливо, нервно, и так же порывисто гладил рукой по плечу, продолжая обнимать.
— Я просто еще не сняла маску, — с горьким смешком сказала Дамиана, и провела рукой над той, снимая заклятие, не позволяющее ей свалиться случайно. Ленты она развязывала трясущейся рукой, и, открыв лицо, сказала: — Я — каброя, конечно, какая из меня высокородная?
Глаза она при этом зажмурила, не в силах смотреть на Фабио, уверенная, что не вынесет того отвращения и брезгливости, которыми он сейчас ее одарит. Хотя, конечно, придется к ним привыкнуть.
Когда она стала снимать маску, Фабио застыл, словно изваяние, не дыша и не моргая, догадавшись о последнем, чего не успел понять раньше: он знает ее, знает, кто она. И ей невыносимо страшно сознаваться в этом тоже, не только в своем неблагородном происхождении. Он понял, разумеется, едва Виолина попросила ее не выдавать: разумеется, каброя, беглянка из клятой школы невест. Вот что терзало ее все это время, вот чего она так пугалась и что скрывала от него. И Фабио, разумеется, было на это плевать, и он собирался сказать ей, что ему плевать, дворянка она или нет, едва Виола сознается прямо. Все равно она — его девочка, и он ее никуда теперь не отпустит, никуда. Теперь — особенно, когда она так искренне была готова рискнуть всем, собираясь спасать его жизнь.
А потом Виолина отняла маску от лица, и сердце у Фабио в груди судорожно болезненно дернулось и обмерло. Потому что промелькнувшая в сознании несколько мгновений назад догадка стала реальностью. Дамиана. Он ненадолго зажмурился и потряс головой, пытаясь осознать. Не бред, не чушь… правда. Ему не померещилось, сердце говорило верно — а он не слушал, дурень. Его служанка, славная и замечательная Миа, на которую он нарадоваться не мог, которую готов был вчера защищать от подлеца Галло, как родную сестру, которая его спасла… И которую он поцеловал, затащив в кровать, спасаясь от городской стражи. "Беспримерный идиот", — вынес он себе мысленный приговор и провел по волосам трясущейся рукой. Старательно блюл приличия, чтобы бедная девушка даже не подумала, что господин покушается на ее честь, а она… соблазнила его на маскараде, заранее не надеясь ни на что, кроме единственной ночи любви с сиятельным синьором делла Гауденцио. Он был беспримерным идиотом и восхитительным кретином, но благослови небеса тот день, когда ему пришло в голову ее поцеловать, и господ контрабандистов благослови, и городских стражников, и будущего тестя-картежника Лоренцо. Всех их, благодаря кому Миа сидела сейчас перед ним. Подумать только, ведь он мог бы так и не узнать, не заметить, даже не взглянуть на нее. А теперь она здесь, его принцесса маскарада, сидит, зажмурившись от страха, несчастная испуганная фиалочка, уверенная, что Фабио откажется от нее теперь, когда узнал. И все равно снявшая маску, чтобы его спасти.
— Миа… Дамиана… Виолина… Моя прекрасная самоотверженная девочка… — срывающимся голосом проговорил Фабио и притянул ее к себе, обняв одной рукой за талию, а второй мягко обхватив за подбородок и развернув к себе. — Посмотри на меня, Миа. Я люблю тебя. — Различить, где кончаются его чувства и начинаются ее, он мог сейчас с трудом, и их было так много, что Фабио едва мог выносить, и, неровно вздохнув, он жадно прильнул к ее губам, потому что слов мучительно не хватало.
Дамиана отвечала вяло, ошарашенная и растерянная, не чувствовать этого Фабио не мог, потому отстранился, спросил:
— Ну что ты, милая?
— Я не… — она запнулась, и начала снова: — Я не Виолина, ты разве не видишь? Я всего лишь Дамиана. Таких не любят.
Фабио печально скривил губы, а потом решительно подхватил ее на руки и уселся в кресло, усадив к себе на колени и продолжая крепко обнимать. Коронная школа и впрямь была ублюдочным заведением, и вовсе не из-за учениц, а из-за того, как к ним там относились. Живой товар,
