– Если ты убьешь меня, ничего страшного.
Силариатас замер. Его пальцы ослабили хватку.
– Ты – глупец, – проскрежетал он едва шевелящимися губами.
Натаниэль, казалось, ничего не слышал. Он слишком быстро терял сознание.
– Все в порядке, – повторил он. – Я знаю, как это больно. Знаю. – Падая в бездну беспамятства, он пробормотал: – Я прощаю тебя.
После этого наступила такая глубокая тишина, что Элизабет не слышала ничего, кроме серебристого плача гримуаров, потоками поднимавшегося над ними. Даже Архонт замер. Демон смотрел вниз, склонив голову, словно это было что-то такое, чего он никогда не видел раньше.
Силариатас поднял голову. Элизабет проследила за его взглядом и увидела гримуар, проплывавший над ними, который она узнала по ссохшемуся лицу и блеску иглы. Они молча смотрели, как он поднимается, чтобы сжечь себя дотла, – ужасное, жестокое, смертоносное существо, чудовищное, но не лишенное любви, способное в конце концов совершить этот последний акт искупления. Что думал об этом Силариатас – Элизабет сказать не могла. В его пожирающих черных глазах не было ничего знакомого ей. Только когда он оглянулся на Натаниэля, она заметила намек на его второе «я»: того, кто присматривал за ним, пока тот превращался из мальчика в юношу, кто укладывал его спать, лечил раны, заваривал чай, поправлял галстук, держал за руку во время каждого ночного кошмара. Сайлас сиял сквозь холодную, жестокую маску, словно свет, вспыхнувший за стеклом.
Он склонился над Натаниэлем. Элизабет сглотнула. Однако он лишь поднес руку юноши к губам и поцеловал ее: точно так же, как сделал это после призыва, несмотря на то что лицо его исказилось от боли, а голод в нем каждую секунду пытался вырваться из-под контроля. Затем он опустил руку и, поднявшись, взглянул на Архонта.
– Сайлас, – прошептала Элизабет.
Боль пробежала по его лицу при звуке ее голоса. Он закрыл глаза, отгоняя голод.
– Я ему не ровня, – прохрипел демон. – Я не в состоянии бороться с ним и победить.
Каждое слово, казалось, причиняло ему страдания.
– Однако у меня достаточно сил, чтобы закончить ритуал и заставить его вернуться в Потусторонний мир.
У Элизабет перехватило дыхание. Ее легкие были напряжены, как барабан, заперший в себе беззвучный крик. Она снова увидела меч, пронзавший сердце Сайласа. Демоны не могли умереть в человеческом мире. Но если бы он вошел в круг и оставил их…
– Что же будет с Натаниэлем? – сдавленно спросила она.
Сайлас выдержал еще одну паузу. Наконец, ответил почти что обычным голосом:
– Боюсь, ему придется научиться надевать одежду на правильную сторону. У него теперь есть еще двадцать лишних лет, чтобы овладеть этим искусством. Будем надеяться, ему хватит этого времени.
Демон сделал шаг вперед.
– Позаботься о нем, Элизабет.
Слезы текли по ее щекам. Она дернула подбородком в знак согласия. Сайлас выглядел спокойным, на его лице отразилось облегчение. Он слабо улыбнулся. Девушка вспомнила, о чем подумала, впервые заметив его улыбку: никогда не видела никого столь же красивого.
Поняв, наконец, что задумал Сайлас, Архонт взмыл на еще большую высоту, размахивая крыльями посреди разрухи. Осколки мрамора дождем посыпались вокруг них. Черепица разлетелась вдребезги, и стекло купола засверкало, словно снег. Но Элизабет видела лишь сияющее лицо Сайласа, ступившего на свет.
Эпилог
Элизабет ерзала в своем кресле. При иных обстоятельствах ожидание заставило бы ее уснуть. Солнце лилось сквозь окна, поблескивая на бронзовых шпилях Духовенства, ярким теплым прямоугольником ложась напротив нее. Открытый гримуар, лежащий на стойке в углу, всхрапывал, периодически просыпаясь и диспептически посвистывая, прежде чем снова окунуться в дрему. В комнате пахло пергаментом и пчелиным воском. Однако кабинет принадлежал госпоже Петронелле Уик, из-за чего все внутри Элизабет было натянуто как струна.
Она чуть не подпрыгнула, услышав громкий свистящий «вж-ж-жух», нарушивший тишину, за которым последовали глухой стук и дрожь. Это была лишь почта, доставленная системой пневматических труб, прибывшая откуда-то из Королевской библиотеки. Несмотря на это, костяшки пальцев Элизабет побелели. Если бы она продолжила цепляться с такой силой за подлокотники кресла, ее пальцы могли онеметь.
– Ты в порядке? – спросила Катрин.
Элизабет дернула головой вверх и вниз в надежде, что это сойдет за кивок.
– Если бы они привели нас сюда, чтобы заковать в цепи, – рассудила Катрин, – то, уверена, уже сделали бы это.
Элизабет бросила взгляд на подругу. Катрин была одета в бледно-голубую форму воспитанницы. На шее висел Ключ. Она была достаточно низкого роста, чтобы края стула впивались ей в икры ниже колен, из-за чего ей приходилось выпячивать ноги вперед. Поза заставляла ее выглядеть на редкость невинной.
– Однако быть готовым никогда не помешает, – продолжила подруга, вытягивая шею и с интересом рассматривая содержимое рабочего стола. В особенности ее увлекла работа госпожи Уик, выполненная не чернилами и написанная обычным почерком, а оттесненная рядами выпуклых точек. – На всякий случай прихватила набор отмычек и напильник. Они в моем левом носке.
– Катрин! Вдруг кто-то их обнаружит?
– В таком случае, полагаю, нам придется использовать второй напильник. Но хочу предупредить тебя, что в случае, если меня свяжут, доставать его будет не столь же приятно. Он у меня в…
Катрин замолкла, когда дверная ручка повернулась. Вошла госпожа Уик, ослепительная в своем одеянии цвета индиго. Солнечный свет блеснул на ее броши в форме скрещенных ключа и пера, когда она села перед ними за противоположный конец стола. Несмотря на то, что ее глаза не смотрели в их сторону, Элизабет не покидало ощущение, что ее внимательно изучают, как было и в прошлый раз.
Когда она сидела в этом кабинете и лгала.
– Элизабет Скривнер. Катрин Квиллуорт. Я решила, что гораздо более эффективно будет разобраться одновременно с вами обоими.
Что это значило? Элизабет бросила на Катрин взгляд, полный искреннего ужаса, на что та пожала плечами.
– Для начала, – произнесла госпожа Уик, – хочу поделиться с вами последними новостями по поводу ситуации с всевидящим зеркалом. Я ценю вашу чистосердечность, Скривнер, и благодарю за то, что вы обратили внимание Духовенства на данный артефакт.
По итогам всего произошедшего во время призыва Архонта, Элизабет была настолько измотана, что ей не оставалось ничего, кроме как выдать всю правду, все до единого слова, длинным и едва различимым потоком, вылившимся на хранителей, которые вытащили ее из развалин атриума. Вскоре после этого всевидящее зеркало нашли на чердаке дома Натаниэля и конфисковали. А теперь паника заставила сердце бешено стучать. Впервые девушка осознала, что ее честность могла втянуть Катрин в неприятности.
Когда госпожа Уик продолжила, Элизабет испытала прилив облегчения.
– Основываясь на моих рекомендациях, Комитет Настоятелей решил изъять упоминания о зеркале из ваших личных записей. Некоторые представители Духовенства будут недовольны использованием вами запрещенного магического артефакта, даже во имя спасения королевства. Я бы предпочла, чтобы
