— Два… Теперь три. У-йй!!!
— Реакции в норме.
— Спасибо. Оставь нас, Кеничи.
— Да, госпожа.
Матильда присела на пол около дивана, Кирилла обдало ароматом, присущему только ей.
— Ну что, чудовище? — спросила она, заглядывая в его глаза. — Как ты мог подумать, что я отдаю тебя на стирание личности?
— А что я еще мог подумать? — пробормотал Кирилл, любуясь тем, как луч солнца падает на пряди волос Матильды. — Ты же привезла нас к психиатрам!
— Нормальные люди у психиатров лечатся!
— Я — не нормальный.
— Я это и так знаю! — Матильда опять стала раздражаться. — Чего тебя понесло трахаться на мою кровать, а?
Она… она ревнует или просто возмущена этим фактом? Кирилл прикусил губу, чтобы не ляпнуть лишнего.
— Я никогда еще не трахал настоящую медсестру на хозяйской кровати, — нашелся он, понимая, что никогда не скажет Матильде истинную причину. — В ролевые игры — играл, но чтобы по-настоящему — нет. Захотелось попробовать. Я думал, ты на арт-терапии, тихонько бы ушел потом и все.
— И все? А мне потом на эту кровать ложиться!
— Ее бы после обеда, перед дневным сном, поменяли! Я читал регламент!
— Я даже не знаю, что сказать! — Матильда поднялась на ноги и принялась расхаживать по комнате. — Я даже не знаю, что сказать! Я чувствую себя наседкой, у которой все дети как дети, а один из подкинутого яйца вылупился! И что с ним, таким, делать?
— Любить, — пробубнил Кирилл. — Но только не материнской любовью.
— Что? — не расслышала Матильда.
— Матильда, — серьезно сказал Кирилл. — Я все понял. Только… прошу, нет, умоляю! Если ты мной недовольна, просто скажи об этом, или подзатыльник отвесь, но не… не лишай меня себя. Да никого из парней себя не лишай. Нам не жить без тебя, разве ты это еще не поняла?
— Это манипуляция! — заявила Матильда. — Не стоит давить мне на жалость. И вообще, посмотрим на ваше поведение!
Она постучала по экрану браслета, а потом показала его Кириллу.
— Видишь? Предоплата осталась на счету клиник и. Если что… — она многозначительно подняла брови.
— Я все понял! Эм-м-м… Можно я еще тут полежу, кажется, встать для меня пока затруднительно.
— Лежи, — разрешила Матильда. — Кеничи предупреждал, что так и будет.
Она подошла к рыжему, наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Прости, — неожиданно для рыжего произнесла она. — Я никогда не отдам тебя на стирание личности. Я… в общем, ты понял, да?
Кирилл, криво усмехнувшись, кивнул.
Матильда вышла — время обеда, наверное, она пошла в столовую.
Кирилл перевернулся, уткнулся носом в подушку. На диване ее раньше не было, значит, принесли именно для него.
Подушка приятно пахла Матильдой.
Кирилл зажмурился, стараясь удержать слезы. Сегодня утром у него впервые не встал, несмотря на все усилия. Но, стоило оказаться в спальне Матильды, и все пошло как по маслу.
Ему не хотелось думать, что это значит. Слишком страшно озвучить себе ответ.
4. Каша
Разобравшись с Кириллом и поев (парни все еще пугливо косились в ее сторону), Матильда цапнула Натаниэля за руку и заявила:
— У меня по расписанию дневной сон. С тобой.
Шель заскрипел зубами, но смолчал.
Натаниэль безукоризненно вежливо кивнул, а потом галантно отвел Матильду к себе в номер. Как внимательный кавалер, но не более того.
Когда за ними закрылась дверь, Матильда села на край кровати — у всех парней номера были однокомнатные — и спрятала лицо в ладонях.
— Я не хотела, — пролепетала она. — То есть, я хотела наказать Кирилла, но не думала, что все так серьезно обернется…
— Об этом тебе с Кириллом надо говорить.
— С ним я уже поговорила, но твое равнодушие меня сильно ранит, — призналась Матильда.
Натаниэль сел рядом, обнял ее, прижал к своей груди.
— Правда?
— Угу, — пробормотала Матильда, обхватывая его руками. — Твое мнение для меня очень важно.
— Извини, но я просто задумался — что будет, если тебя что — то не устроит именно в моем поведении? Я тоже отправлюсь в клинику?
— Нет, что ты! — испугалась Матильда. — Натаниэль, я даже не думала! И вообще, Кирилл тут предложил ограничиваться рукоприкладством, и я согласилась.
— Не увлекайся этим, — предупредил Натаниэль.
— Конечно.
Матильда горячо дышала, тесно прижавшись, а Натаниэль чувствовал, как от желания близости с ней горит каждая клеточка в организме. Не сдержавшись, он зарылся пальцами в ее короткие пряди, помассировал затылок.
Женщина затаила дыхание, а потом подняла голову, потянулась к его губам. Она хочет? Она разрешает?
Сердце Натаниэля забилось вдвое быстрее. Он прикоснулся сначала к ее щекам, потом лизнул губы, раскрыл их языком, проник внутрь.
Для кого-то — просто поцелуй, а для Натаниэля — целое священнодействие. Он любил и принимал Матильду какой она есть и уже корил себя за то, что действительно был с ней несколько холоден.
Матильда отстранилась, плавно завершая поцелуй, пересела к нему на колени, лицом к лицу, запустила руки в его волосы, расплетая косу.
А Натаниэль целовал ей шею, ласкал языком чувствительные мочки ушей, гладил спину под футболкой. То, как Матильда елозила по его бедрам, сводило с ума, но он не хотел спешить. Чтобы избавиться от соблазна сдернуть с нее штаны вместе с трусиками и сразу войти в горячее, влажное лоно, он прикусил изнутри свою губу, ссадил любимую на кровать, медленно, медленно, на пределе своих сил, потащил ее футболку вверх. Открывшийся вид заставил его задохнуться.
Он перевидал тысячи грудей. И больших, и маленьких, и натуральных, и улучшенных пластическими хирургами, но, только полюбив Матильду, понял, что с телом любимой женщины ничего не сравнится. Пусть она считала его несовершенным, но только не для Натаниэля! Впрочем, как ни больно ему было это признавать, остальные парни тоже пускали на тело Матильды слюнки. Потому что дело было не в широких крутых бедрах, мягком животике, большой груди или округлых ягодицах. Это все оболочка, ценность и эротизм которой придавала сама Матильда.
Натаниэль целовал ее живот, где уже жил их малыш, медленно снимал с Матильды брюки. Сердце колотилось в горле, он дрожал от страсти, втягивая носом аромат возбужденной женщины.
Мужчина сел между ее ног. Он ничего не делал, только ласкал ее взглядом, горящим, наполненным желанием и любовью. Матильда не знала, что он делал это только потому, что боялся не сдержаться, накинуться на нее, словно оголодавший зверь, вонзиться на всю свою длину, накрыть ее собой, сжав в объятиях так, чтобы она застонала. И хотя бы на это время почувствовать, что она его, только его и ничья больше.
Но женщине было не до рассуждений. Под взглядом Натаниэля она плавилась, как мороженое на солнце. Сердце грохотало, кончики пальцев зудели, требуя дать им возможность ласкать шелковистую кожу, проводить по рельефно очерченным мышцам, сжиматься на упругих ягодицах.
Матильда сжала ее грудь застонав — таким взглядом Натаниэль смотрел на это действо. Необычное з анятие любовью получается — без прикосновений, но невероятно возбуждающее!
— Ты войдешь в меня? — нетерпеливо спросила Матильда.
Натаниэль улыбнулся и
