— Фич? — переспросил военный, не разжимая объятий — это его кличка?
— Ага! — Степка не вырывалась, в его руках было тепло и надежно и совсем не страшно, что он попытается пойти дальше, начхав на запреты, — только что придумала, — в попытке привести дыхание в норму она положила голову ему на плечо, обняла за талию. Петр пах костром и паленой канифолью и этот запах ассоциировался с чем-то хорошим.
— Почему «Фич»? — спокойно, словно на его ноге не висел, вцепившись зубами в икру, зубастый котяра, поинтересовался сосед.
— От термина «фича», который очень любят программеры, — ответила она, — означает некую уникальность, особенность. Иногда мы так даже баги называем, — хихикнула.
— Понятно, — протянул он, — ему подходит, уникальность не оспоришь…
— Очень болит? — дыхание пришло в норму, но покидать объятия не хотелось.
— Нет, не очень. Когда ты так прижимаешься, я вообще о нем забываю…
— Блин, — опять хохотнула она, — прости, просто я велела ему не дать мне… ну… ты понимаешь…
— Спасибо, милая, — вдруг совершенно серьезно сказал вояка.
— М-м-м, за что? — поинтересовалась Слагалица, непроизвольно проведя по его спине, отмечая про себя стальные мышцы. «Не выставляет на показ такую красоту, вот, широкий свитер надел… Скромный, что ли?»
— За поцелуй, — он запрокинул ее голову к своему лицу, — за нежность.
— Ну что ты… Мне… мне тоже понравилось, — прошептала в ответ, — ты… хорошо целуешься…
Петр Ильич запрокинул голову и громко, счастливо рассмеялся, прижав ее к себе ближе, от чего она ощутила еще кое-что стальное, к счастью скрытое за плотными джинсами. В который раз покраснела и опять спрятала лицо в его свитер.
— Спасибо, Степушка, правда! — повторил он, когда отсмеялся, — я прямо перестал чувствовать себя старым дырявым ведром.
— Да ладно, старик нашелся! — фыркнула она, — все, отпускай меня, буду лечить твои боевые раны!
Усадив соседа на стул и велев подкатить брючину, Степка принялась осматривать место укуса. Рыкой молодец, прокусил кожу ювелирно, не нанеся серьезных повреждений, видно решив лишь припугнуть. Лукерья услужливо подала рюмку водки и кусок белой тряпицы, чем Степка и воспользовалась в целях дезинфекции.
— Может тебе прививку сделать от столбняка? Что думаешь? — поинтересовалась она, аккуратно вытирая кровь с волосатой мужской ноги. «Интересно, а грудь у него волосатая?»
— Да ну, пустяки, — отмахнулся Петр, — спасибо за помощь!
— Пустяки! — повторила его слова женщина, поднимаясь, — ну, теперь точно пьем кофе!
За чашкой кофе она решила выведать о нем побольше информации.
— Петр Ильич, очень нагло с моей стороны будет поинтересоваться, почему ты не женат?
— Степушка, — скривился вояка, — может давай без отчества, а? Вот какой я тебе Петр Ильич?
— Окей, — тут же согласилась она, — и все же?
— Что сказать. Из-за работы, в первую очередь. Да и не встретил никого…
— Как это может быть? Ты же красивый! Да-да, не делай такие удивленные глаза! Магия, к тому же, явно не маловажный факт. Звание. Ты ведь не рядовым в отставку вышел, так?
— Ну, так, — пожал плечами.
— Что, женщины не падали к ногам? — послала коварную улыбку.
— Не знаю, я не видел, — совсем засмущался Петр, — так, встречался несколько раз кое с кем… До свадьбы не дошло. У чуров с этим вообще тяжело. Если в молодости не встретил, то скорее всего и не встретишь. Много наших до конца дней отдают всего себя родине.
— А расскажи мне о себе. Ну, о том, кто ты. Я ведь не знаю ничегошеньки.
— А скучно не будет? Это как-то… не романтично.
— Ты же мой будущий… муж, — она запнулась на последнем слове, — я… в общем хотела бы знать. Расскажи!
— Если ты просишь, то конечно… — он покрутил в руках полную чашку, так и не отпив ни глотка, — начну с начала. С происхождения названия моего вида. Чурами в старину называли столбы, которые устанавливали на границе земельных владений. Считалось через них не пройдет чужак. Более старое название, «щур», созвучно с украинским словом «пращур» — предок. Это я к тому что мы, одни из первых охранников в этом мире.
— Ух ты! А говоришь не интересно!
— Да что интересного. В силу магических особенностей, такие как я видят всех выходцев из сородичных миров. Нечисть нас боится по-умолчанию и даже не подходит в определенной близи.
— Так-так, а… почему?
— Знаешь чего больше всего боится нечисть?
— Нет, чего?
— Огня.
— Пожалуй, не только они, — не согласилась Степка. — в огне страшная смерть. Я тоже его боюсь.
— Да, ты права, — он помолчал с минуту, — но больше чем огня, нечисть боится божественного огня. В каждом чауре горит божественный огонь. Он жжет сильно, так, что не подойти.
— Типа не подойдешь близко к горящему костру?
— Где-то так. Но мы контролируем наш огонь. Твои доможилы меня не боятся, против них я не выступлю. А зло само не подойдет. Десятой дорогой обойдет.
— Хм, здорово. То есть, если бы я была с тобой вчера, то хапун не напал бы.
— Нет, конечно. Он же не камикадзе. Сгорел бы в полете, — Петр не хвастался. Сказал это ровно, просто констатировав факт.
— А есть какая-то классификация у нечисти? Ну, высшая лига, слабаки… Или все-все тебя боятся?
— Скажем так, лишний раз связываться не захочет никто. Но, например, демоны высшей, как ты говоришь лиги, в случае крайней нужды смогли бы подойти ко мне на расстояние вытянутой руки. Не сгорели бы, но им было бы некомфортно.
— Здорово… Тогда жаль, что тебя не было здесь, когда напали двоедушники.
— Мне тоже жаль, но Николай разобрался с ними, так что не стоит переживать, милая.
Ласковое прозвище из его уст звучало непривычно. Прежде всего для него самого. Но ничего поделать с собой не мог. Слова рвались из уст сами. Да что там, хотелось сказать больше, признаться в том, что чувствует, как давит под ребрами от желания провести по лицу, заправить волосы за уши и снова испробовать на вкус губы. Но он держался. Обещал ведь. Но себя не обманешь. «За волосы и в пещеру, иногда заманчивый способ, покорить женщину, — он криво улыбнулся своим мыслям, — м-да, а до поцелуя сдерживаться было легче…»
— Да уж, разобрался. Устроил тут пионерский костер! — презрительно скривилась Степка.
— Ты знаешь, что такое пионерский костер? — удивился он.
— Нет, мама рассказывала…
— Понятно… а ты… расскажешь что-то о себе?
— Расскажу, только что? — пожала плечами, совсем как недавно он, — я обычный человек. По крайней мере была еще недавно. Как любая девушка училась в школе, потом в универе. На последнем курсе познакомилась с Николаем. Стали вместе жить. Вообще я сейчас понимаю, что странные у нас были отношения. Я ведь и не любила его никогда. Как мы съехались? Черт разбери теперь. Даже воспоминаний конкретных нет, только осадок, что отношения были прохладными.
— И ты не доверяешь ему, — не спросил, сказал он.
— Ничего с собой поделать не могу. Это на уровне инстинктов. Вот вроде и правду он говорит,
