— Но разве их не волхвы в старину проводили? — поинтересовался Петр.
— Да. Волхвы. Дети богов, — Никита кивнул, — я тоже не знал. Думал волхвы — обычные люди.
— Вот оно, как. Но ты что-то не шибко весел, друг, после такой встречи, — Грозный сверлил мэра взглядом, но Никита все так же глядел в стол, — что случилось? Плохие новости?
— Да нет! Просто устал. Новостей нет никаких, — Никита, почувствовав нетерпение товарища, все же пересилил себя и посмотрел тому прямо в глаза. Неизвестно, что в его в взгляде прочел Антон, но нахмурился он еще сильнее, — все ок! Отосплюсь и проведу ритуал. Я зашел на минуту, узнать, как Степанида, поздороваться. Пойду. Простите, нет настроения болтать.
Поднялся на ноги и медленно двинулся к выходу. За столом никто не пошевелился. Состояние Никиты огорошило всех.
Степка, отмерев первой, бросилась следом. Догнала его у входной двери и крепко обняла за спину. Прижалась всем телом.
— Никит, стой! — прошептала, сцепив руки на талии изо всех сил, — не уходи… не уходи так!
Никита застыл. Замер до состояния железобетонного столба. Куртка выпала из рук. Он так громко вздохнул, словно изо всех сил сдерживал вопль в груди и силы уже заканчивались.
— Оставайся! — Степка обошла его не разжимая объятий, будто боялась, что он вырвется и сбежит. Обняла за шею и попыталась словить взгляд, — здесь же полно комнат. Не уходи, очень тебя прошу! Если тебе надо побыть одному, никто мешать не станет!
— Мне… что-то тесно везде, — со сжатыми зубами ответил мужчина, — я пройтись хочу, голову проветрить…
— Но… ты… такой потерянный! Я боюсь за тебя! — она не на шутку расстроилась, — не хочешь рассказывать, что произошло — не рассказывай. Но не уходи.
— Мне тесно… — повторил Никита, — мне надо выйти. Прости.
— Н-но! Черт! — выругалась Степка и даже стукнула ногой, — у меня предчувствия плохие. Пожалуйста. Останься!
— Ничего с божьим сынком не случится! — Никита повысил голос и убрал ее ладони со своей шеи, — я живучий. Прости, мне правда лучше уйти. Я… не хочу никому грубить. Пойми!
— О, нет… — Степка уронила руки и посмотрела на него испуганно, — что же он сделал с тобой? Что же за отец такой, раз довел тебя до такого? Это ведь из-за Стрибога, да?
— Видимо судьба у меня такая, — Никита вдруг изо всех сил ударил кулаком в стену, — быть никому не нужным сыном! — когда он поднял на нее свои невероятные карие глаза, Степка вздрогнула от вихря боли в них, — и похер! Справлюсь без них!
— Н-но… И Гор… тоже? Он обидел тебя? Вы поссорились?
— Степа. Пожалуйста. Отпусти меня! — у мужчины так напряглась челюсть, казалось сейчас зубы посыпятся, — мне тесно! — почти прорычал он, — в этом доме! В собственном теле!
Он еще пару раз врезал кулаком в стену, заставив Слагалицу поежиться и выбежал из дома, даже не подняв куртку с пола. Степка зажала рот руками, глуша слезы и желание рвануть за ним следом.
— Дручный воздушник, нынче, — раздался голос вездесущей Лукерьи, — ишь, как сиганул, аж епендит свой позабыл! Околеет же, дроля!
— П-помолчи, Лукерья! — шепотом попросила Степка, — у него… случилось что-то! Не надо сейчас ерничать! Молчи, ясно тебе?
— Истее не бывает! — хмыкнула охоронница, — токмо я и не мекала глумиться! Ладный жеж мужик!
— Фич! — не слушая ее, закричала Слагалица, — Фич! Ты здесь, киса? — она присела, погладив питомца, который тут же ткнулся мордочкой ей в ноги, — пойди за Никитой, пожалуйста! Присмотри за ним! Хорошо?
Рыкой громко мяукнул, выразив таким образом согласие и выскочил в приоткрытую дверь.
Степка обессиленно села на пол, прислонившись к стене. Там ее и нашел мишка. Сграбастал в объятия.
— «Пусть побудет один. Понимаешь, боги не такие, как люди. Ему нужно это осознать и принять»
— Да у него рана в груди размером с луну! — простонала Степка, чувствуя, что задыхается, словно часть этой боли перетекла и ей, — что он ему такого сделал?
— «Ничего. Просто Никита любви отеческой искал. Но не нашел…»
— О, Боже…
— «Не печалься. Он справится. Никита сильный!»
— Даже сильным нужна любовь родителей! А у Никиты целых два отца! И хоть кто-нибудь из них мог бы подарить ему свою любовь! Разве нет?
— «Любовь — она как богатство. Не у каждого есть…» — в груди медведя потух вздох.
____________________________
Дручный — печальный;
Епендит — верхняя одежда;
Дроля — милый, милок;
Истее не бывает — яснее не бывает.
* * *«Опасности лучше идти навстречу, нежели ожидать на месте»
— Пойдем, Панни… — возле сидящих на полу Апгрейда и Степаниды присел на корточки Митя и тихонько позвал, — а то уже вечер, а мы никак свой «военный совет» не начнем.
На губах водяника «висела» грустная улыбка, а в глазах поселилась льдинка, которой ранее не было. И появилась она после возвращения с того пресловутого Дна.
Слагалица долго-долго глядела в любимые синие очи и от чего-то вдруг вспомнила вчерашний незавершенный разговор у дуба. Сцепила зубы, чтобы слова не сорвались с губ. Антон Грозный вчера очень вовремя их прервал.
А сейчас было не время выяснять. Да и страшило ее то, что водяник скажет. До пронзительной боли меж лопатками. Но… она знала. Знала ответ. Знала его решение. Знала, что… бросит ее, если по воле богов придется выйти замуж за семерых. Поступит, как Мечислав с Нидарой. И если сейчас задуматься, как ей дальше жить, она просто завоет и сорвется в истерику. Поэтому женщина часто-часто заморгала, глубоко вдохнула, борясь с отчаянием.
Апгрейд, почувствовав ее состояние, крепче сжал свои и без того крепкие объятия и рыкнул в сторону Мити.
— Все… хорошо Ап! — Степка сжала лапу медведя и поднялась на ноги, — пошли!
— Лукерья, можно мне пожалуйста еще кофе? — проговорила, когда воротилась за стол, за которым ожидали остальные с напряженными лицами, — кто-то еще хочет?
Согласились все, окромя медведя, ясное дело. Тот уселся позади Степки на задние лапы с видом телохранителя и внимательно следил за каждым своими черными глазищами. Лишь на Гора не глядел вовсе.
— Я в твой кофей, — шепнула Лукерья Степке на ухо, — травок добавила, но не боись, оне от нервОв и мжи- врачба лепшая. Сбледла ты, лебедушка. Аль, наливочки дедовой подать?
— Спасибо, Лукерья, только кофе, больше ничего не хочу, — ответила тихо. Закрыла глаза, собираясь с силами. Помолчала.
Чувствовала себя сейчас странно. Героиней романа рубрики «попаданство», с той разницей, что она осталась в своем мире, вот только тот самый мир завертелся вокруг нее смерчем, стал враждебным, меняясь и подкидывая разные испытания. «Лучше бы я была настоящей попаданкой, так хоть был бы шанс вернуться домой…»
Куда хуже, когда надежды на нормальную жизнь нет и не будет. А времени приспособиться, переварить и настроиться на новый ритм — в обрез. «Так все, слабачка, соберись!» —
