А мы? От чего убегать нам? Не говоря о нестерпимом желании бежать вообще как можно дальше от того, что мы видим вокруг себя? Бездушная технизация еще не коснулась нас так сильно, как американцев. У нас батареи центрального отопления по-прежнему бездушно не греют, поезда бездушно и безобразно опаздывают, из кранов течет холодная и вонючая вода, не сыщешь книжки без типографских опечаток и ошибок, да и «Малюх» (ласковое название микроавтомобиля «польский фиат») не утомит удобствами до такой степени, чтобы мечтать о поездке верхом через лес Броселианд. Соседям из-за межи тоже не чужда эта проблема и ее последствия. Ондржей Нефф, когда его спросили, почему он не создает столь модного сейчас киберпанка, ответил, что не находит в себе стимула пугать соотечественников-чехов жуткими перспективами полной технизации и компьютеризации мира, когда в современной ему Праге, цитирую: «человек не может найти исправной телефонной будки».
Ужели мы ищем в фэнтези бегства в приключение, в quest, в солидарность и дружбу геройской дружины? Привлекают нас благородство и справедливость героев, непобедимые атрибуты, противопоставляемые Злу? Мы хотим верить, что в борьбе за справедливость побеждает не бицепс, не кулак и не хладная сталь, а благородство, терпимость и умение прощать? Разве отношение Фродо к побежденному Саруману умещается в категориях какого-либо польского архетипа? Нет, не умещается. Нам ближе и симпатичнее его сиятельство пан Нововейский и Азия Тугай-беевич. И Павлюк, поджаренный в медном воле[163]. Такова наша фэнтези. Рука, нога, мозги на стене. Меч, вонзенный аж по самую рукоять. Вывалившиеся кишки. Негодяй, осужденный на муки и – цитирую: «хлынула кровь и потек костный мозг». Ах, вкусно! Миленькая картинка из сна. Страна нашей мечты.
Кроме крови и костного мозга, нам еще предлагают другие жидкости, продуцируемые организмом. Мужеско-женские соития описываются – я снова воспользуюсь музыкальной терминологией – fortissimo apassinato, языком и стилем, воистину достойными энтузиастов-гинекологов со склонностями к извращениям. Ну, что ж, nihl novi sub Sole – напоминаю casus Джона Нормана и характеристику Стивена Кинга.
РебячествоМогут спросить: откуда это берется? Интересующихся отсылаю к «Сумасшедшему с факелом» Яцека Инглота. Ведь нашим фантастам приходится конкурировать с покупной заграничной второсортицей, а посему «больше крови и спермы»! А то, что страдает жанр? А фэнтези? Господи, все равно никто понятия не имеет, что это такое. Никто не читал. Ведь даже такие знатоки, как Колодзейчак и Шрейтер, определяют фэнтези как «развлекательное» чтиво, вероятно, для того, чтобы отличить от SF, которая, надеюсь, в понимании обоих панов развлечением не является, а потому стоит выше. Фэнтези, согласно утверждают оба пана, есть творчество, поклонники которого жаждут несложных, но зато кровавых фабул. Браво! Touche! Обожаю эти прелестные сцены насилия над девушками у Т. Х. Уайта. Влюблен в кровавую и несложную фабулку «Томас Ковенанта» или «Туманов Авалона». У меня уши пылают, когда я читаю натуралистическое описание полового акта в исполнении Эовин и Арагорна. Меня возбуждают сцены пыток у Ле Гуин.
Фэнтези в Польше – домена молодых возрастом и стажем. И это, черт побери, видно. Наша фэнтези – нескоординированные и плохо склеенные картинки, от которых несет страстишками к физическому насилию и сексу, причем страстишки эти понимаются инфантильно и инфантильно описаны. Однако поскольку они нацелены на инфантильного же читателя, постольку огребают аплодисменты и популярность. И автор, и читатель мирно уживаются в этой экологической нише в сытом симбиозе.
Кто не верит, пусть осмотрится. Вот авторы, достижения которых на поле классической – либо неклассической – SF интересны, новаторски и во всех смыслах заслуживают внимания, но которые творят запирающие дух в груди «Вареники», стоит их руке коснуться фэнтези. Симптоматично? Конечно, симптоматично. Ибо инкриминированные авторы знают канон SF, они выросли на нем, увлеклись книгами, докапывались в них посланий и глубочайшего смысла. Они знают SF как ТВОРЧЕСКИЙ МЕТОД. Они знают все оттенки и тонкости жанра, знают, что этот жанр несет в себе чуточку больше, нежели ликующее описание прибывших из глубин космоса Жукоглазых Монстров, жаждущих власти над Землей, нашей крови и наших женщин.
Увы, повторяю, в случае фэнтези отсутствует знание канона. И метода. Нет МЕТОДА. Остался Кирилл[164]. И Вареник.
И поэтому у нас нет фэнтези, способной конкурировать с Толкином, Ле Гуин, Джеком Вэнсом, Патрицией Маккиллип, Дональдсоном или Эддингсом. А есть этакое, скажем себе, splatter-gore-fuck and puke fantasy («кроваво-трахательно-рвотное фэнтезийное бормотание»). Фэнтези для тех, кому достаточно мечтать о возможности долбануть по башке либо почкам, о том, чтобы насадить на штык либо на кол, мечтать о том, чтобы «войти» в избранницу и дрыгаться на ней всем своим естеством долго и самозабвенно, в то время как упомянутая избранница воет и стенает от наслаждения и раздирает ему спину коготками. Фэнтези для тех, которым бегство именно в такие, а не в иные мечты позволяет почувствовать себя лучше.
Ну что ж, каждый имеет такое прибежище, какое заслужил.
Берлин, ноябрь 1992 г.
Примечания
1
Пер. Н. Полилова. – Здесь и далее, кроме отдельно оговоренных случаев, – примеч. пер.
2
В силу самого факта (лат.).
3
«Природа вещей» (лат.); стоит напомнить, что похоже («De Rerum Natura» – «О природе вещей») называлась знаменитая поэма Тита Лукреция Кара.
4
Известна также под названиями «левкрокотта», «корокотта» и т. д. Как сказано у Плиния, «„левкрокота“ – самый быстроногий зверь величиной почти с осла, с оленьим крупом, львиными шеей, хвостом и грудью, с барсучьей головой, раздвоенными копытами, со ртом от уха до уха, а вместо зубов у него сплошная кость – и говорят, что это животное подражает человеческим голосам». (Перевод с лат. И. Ю. Шабага). – Примеч. ред.
5
Пер. Т. Щепкиной-Куперник.
6
От лат. delinquens, «правонарушитель» – человек, нарушающий правовые нормы.
7
Плывущий (фр.); голубой плывущий дельфин – один из типов геральдических фигур. – Примеч. ред.
8
Дословно – «извещение о преступлении» (лат.), то есть – именно что донос. В дальнейшем мы не даем перевод латыни там, где она тут же дублируется на русском (в оригинале – на польском), а также в тех случаях, когда смысл ясен из контекста. – Примеч. ред.
9
Единичное свидетельство – не в счет. Свидетельствует один – никто не свидетельствует (лат.).
10
При сомнении – воздержись (лат.).
11
Пер. Ю. Корнеева.
12
Во обеспечение расходов (лат.).
13
От нидерл. windboom, от winden
