При взгляде же на саму Гермиону он забыл, как дышать… Она стояла рядом с Элиасом и была одета в то, что должно называться просто платьем. Но нет… Темно-бордовое одеяние так нежно гармонировало с цветом ее кожи оттенка нежнейшего сливочного крема, и так ярко подчеркивало смущенный румянец на ее щечках и каштановые блики волос, что сама эта юная женщина показалась Малфою прекраснейшим видением, по какой-то невероятной случайности когда-то снизошедшим к нему, да и еще и родившей для него замечательного сынишку. Одеяние это изощренно подчеркивало соблазнительные изгибы ее маленькой фигурки, а увидев из-под подола край нижней кружевной юбки, Люциус нервно глотнул, отмечая красоту и изящество кругленьких коленок, просвечивающих сквозь черноту кружева. Гермиона чуть неуклюже покачнулась на высоченных каблуках и закусила губу. Малфой понял, что она ужасно смущена происходящим, а может быть и его жадным взглядом, поэтому отвел глаза и откашлялся.
– Ты выглядишь сегодня… просто прекрасно, – наконец смог хрипло выдавить из себя он, снова уставившись на Гермиону.
«Черт! Я не в состоянии оторвать глаз от нее…»
– Спасибо… его одолжила мне Джесса, – Гермиона покраснела от комплимента и тут же подметила. – Ты тоже выглядишь здорово… Смотрю, опять в магловской одежде?
Тысячи раз он слышал в своей жизни льстивые женские замечания, но никогда еще не было так приятно услышать их, как сейчас. От нее.
– Да. Поскольку решение держаться подальше от мест, где нас могут увидеть волшебники, еще в силе, я решил… – Люциус замолчал, заметив, как она согласно кивнула.
Легкий завиток скользнул из-под заколки, удерживающей ее волосы, и упал на ухо. Малфой боролся с желанием протянуть руку и поправить его, поэтому усилием воли заставил себя отвернуться. Его стремительно нарастающая тяга к этой молоденькой ведьме пугала и тревожила, если не сказать больше. Люциус не знал, как бороться с этим чувством, и не был уверен, нужно ли с ним бороться.
«Черт! У нас и так все сложно… Как могло случиться, что занимаясь с ней сексом несколько лет назад, я практически ничего не чувствовал? Не ощущал даже влечения к ней, как к женщине… А теперь, когда нам приходится общаться, лишь как родителям случайно появившегося на свет Элиаса, Гермиона Грейнджер вдруг стала всем, о чем я думаю?»
– Эти дурацкие ботинки щиплют меня за ноги, – заскулил рядом Элиас, обращая их внимание на себя.
– Это потому, что они новые, ты скоро привыкнешь к ним, дорогой, – тут же мягко отозвалась Гермиона.
– Не хочу! Хочу надеть старые кроссовки, – тот засунул руки в карманы и демонстративно надулся.
– Но мы идем в приличный ресторан, Элиас, так что кроссовки будут смотреться на тебе неуместно. Я тоже в новых туфлях, смотри, – Люциус показал ему ступню, одетую в новенький кожаный ботинок. – Не переживай. Скоро они немного разносятся, и тебе станет удобней. Поверь.
– И как же мы путешествуем сегодня вечером? – попыталась тактично отвлечь Элиаса от жмущих ему туфель Гермиона.
– Поедем на автомобиле, который стоит перед крыльцом вашего дома, – усмехнулся Люциус, искренне наслаждаясь ее удивленным лицом.
– Ты умеешь водить автомобиль? – сказать, что Гермиона удивилась – означало бы не сказать ничего. Ей всегда казалось, что кто-кто, а уж Люциус Малфой и пальцем не шевельнёт, чтоб сделать что-то самому, если дело можно перепоручить слугам.
– Научился еще в молодости, тогда среди моих ровесников это считалось круто. С тех пор, конечно, ездить удавалось не часто… Даже если я и садился за руль, то большей частью скрывал поездки. Но могу признаться, что водить мне нравится. Особенно полезно, когда нужно о чем-то подумать… или, наоборот, избавиться от лишних мыслей, – Люциуса забавляло и радовало, что удалось так основательно ошеломить ее. Почему-то очень хотелось, чтобы Гермиона увидела в нем обычного человека, как и любого другого, а не только экс-Пожирателя Смерти, случайно ставшего отцом ее ребенку. – Сегодня достаточно прохладно, будет лучше, если наденете что-то сверху.
Гермиона достала из шкафа пальтишко Элиаса и после того, как одела сына, потянулась за собственным плащом. Тотчас же подошедший Малфой молча взял его из рук.
– Мам, а почему ты не одеваешься сама? Что ли не можешь? – с любопытством уставился на них Элиас.
– Джентльмен всегда помогает леди надеть верхнюю одежду, Элиас. Это один из пунктов негласного рыцарского кодекса, – отозвался вместо нее Малфой, опуская плащ на плечи Гермионы.
– Ох же… а меня ты научишь этому… лыцарству?
– Рыцарству, малыш, и думаю, что попытаюсь. Учиться хорошим манерам и тому, что должен знать настоящий мужчина, никогда не рано, – Люциус улыбнулся мальчику и достал из кармана брюк ключи от автомобиля.
– Ой, о хороших манерах я знаю! Надо как можно чаще говорить «Пожалуйста», «Простите меня» и не пукать за столом! – с гордостью делясь знанием этих самых манер, Элиас улыбался до ушей.
– Для начала пойдет, а еще невежливо говорить об этом в присутствии дам, – ненавязчиво уточнил Люциус, еле сдерживая улыбку.
– Но она же моя мама…
– Конечно, но еще и женщина. И, как любая из них, заслуживает должного уважения, – это Малфой произнес, уже выходя из двери, и сразу же услышал восхищенный возглас Гермионы, увидевшей припаркованный у калитки автомобиль.
– Круто… Какая классная у тебя машина! – спрыгнув с крыльца, Элиас кинулся бежать к блестящему черному автомобилю.
– О, Господи! Люциус, но это же… это…
– Роллс-Ройс Фантом, одна из последних моделей, и модифицирована специально для нужд волшебников. Хотя, сегодня данный факт не имеет значения, поскольку нам предстоит поездка в мире маглов. И, кстати, на этой неделе я установил детское кресло, так что за безопасность Элиаса можешь не переживать, – взяв Гермиону под локоть, Люциус повел ее к калитке и нажал кнопку брелока, открывая заблокированные двери машины.
– Как смешно открываются у нее двери! – довольный Элиас тут же забрался внутрь и, усевшись в детское кресло, щелкнул застежками ремней.
– Их еще называют каретными, малыш, – пояснил Малфой, помогая сесть Гермионе.
– Мама может сесть и сама, Лушиус. Или это опять из лыцарского кодекса? – раздался с заднего сидения первый вопрос, когда Малфой скользнул в кресло водителя.
– Да, именного из него, – Люциус был почти уверен, что за первым вопросом последует миллион
