— И это очень мудро. Хотя, не думаю, что сегодня они понадобятся нам… — ответил Люциус, открывая верхний ящик прикроватной тумбочки, чтобы бросить палочку туда.
И тут же замер, опешив от увиденного. Ящик оказался полон маленьких пакетиков из разноцветной фольги, с самыми разнообразными надписями: «Troyan» и «Durex». Со смазкой и без. Ароматизированные и ребристые (для особого удовольствия женщины).
— Да ну черт бы побрал этого Драко! — не удержавшись, возмутился он вслух.
— Гм… ничего себе… Хорошо же ты подготовился… Но зачем столько? Про запас? — засмеялась Гермиона, заглянув в ящик. Никогда еще она не видела такого огромного количества презервативов.
— Это не моя заслуга! Это у нас все клоун по имени Драко шутки шутит! — прорычал Малфой, захлопнув ящик и бросив палочку на поверхность тумбы.
Глядя на него, Гермиона не смогла удержаться от смеха. Люциус выглядел сейчас так, будто готов был придушить бедного Драко.
— Не злись… — она бросила свою палочку рядом и потянулась к Малфою. — Он же хотел как лучше.
С уже чуточку разглаженным лбом, Люциус прилег на кровать рядом.
— Ну, если уж зашел разговор, то нам надо бы обсудить этот вопрос, — он повернулся на бок, пододвигаясь к лежащей на спине Гермионе ближе. — Я просто не очень силен в этих вещах, сказать по правде… Этим всегда занимались женщины.
— Я не хочу пока заводить еще одного ребенка, Люциус, — тихо произнесла она, не сдержавшись, и начав гладить его по сильным бицепсам, оказавшимся так близко.
— Хорошо. Тогда надо сказать Драко «спасибо», — повернувшись, Малфой потянулся к ящичку, когда почувствовал, что Гермиона останавливает его.
— Именно поэтому около месяца назад я начала принимать противозачаточное зелье, — прозвучало тихое пояснение. — Так что… они нам ни к чему.
— То есть, ничего больше не надо?
— Ну… Если только тебе не нужно защитить меня от чего-то… — усмехнулась Гермиона.
Нет, конечно же, она не думала, что Люциус когда-нибудь пойдет на такой риск. Да и слишком уж брезглив был этот аристократ во всём, что касалось личной гигиены. Нет, она всего лишь подтрунивала сейчас над ним.
— Уж за это можешь не переживать! — Люциус снова подкатился к ней и склонился прямо к лицу. — Я рад, что нам не придется их использовать. Когда-то давно я попробовал, что это такое, и был не в восторге. Правда, тогда они были… немного другими. А сейчас совершенно не хочу проверять, насколько продвинулся магловский мир в их усовершенствовании…
Звонкий смех Гермионы заставил улыбнуться и его самого, хотя Малфой и был поражен этой странной ситуацией. Он, наконец-то, лежит в постели с желаннейшей из ведьм, практически голой и готовой отдаться ему целиком и полностью, и рассуждает об этих чертовых презервативах, которые Драко (чучело эдакое!) сунул в ящик его прикроватной тумбочки!
«Да уж, Малфой, Казанова из тебя сейчас никакущий…»
— Люциус… — услышал он, как прошептала Гермиона, проводя пальцами вверх по его руке и мягко касаясь шеи.
— Да, дорогая? — погладил Малфой в ответ изгиб ее бедра и склонился еще ниже, подумав о том, что сейчас ему уже хочется большего. Гораздо большего.
— Мы собираемся проговорить всю ночь? — вскинув руки ему на шею, Гермиона притянула к себе.
— Ну уж нет… — Люциус начал целовать её.
Мягко, медленно, будто снова вкушая. Он ласкал её рот, пробовал язык, касался острых краешков зубов. Покусывал её губы, пока они не покраснели и не припухли, пульсируя от уже ставшего страстным поцелуя. Пока взгляд её не затуманился от того, что и ей уже хотелось большего. Хотелось его…
— Нет, Гермиона, время разговоров прошло…
Медленно проведя рукой по изгибу талии, Люциус поднялся выше и мягко коснулся полушария груди, намеренно задев маленькую горошину соска. Тут же отреагировав на прикосновение, Гермиона всхлипнула и, сжимая его за плечи, потянула на себя — стараясь прижать и прижаться, как можно сильней.
«Черт! Нет, я все же не буду спешить. Нет, я… Я постараюсь не спешить, хотя эта маленькая хулиганка и прижимает меня к себе, так соблазнительно двигаясь навстречу, что тело невольно дергается и дрожит в ответ на ее прикосновения».
Склонившись и мягко прикусывая кожу, Люциус дорожкой поцелуев поднялся от ключиц к шее, дальше — к мочке маленького ушка, посасывая которую, услышал стон; ощутил, как выгнулась Гермиона под ним; как невольно вонзилась ноготками в напряженные мышцы его спины.
Не переставая целовать ее, Малфой снова заскользил вниз… И чувствовал, как губы покалывает от ощущения нежного мягкого тела под ним. А разум туманится от эйфории, понимая, что именно от его поцелуев Гермиона дрожит сейчас и тихо стонет, обжигая его кожу горячим рваным дыханием. Спустившись к груди, Люциус на секунду задержал взгляд на вырезе сорочки и тут же наклонился, чтобы начать целовать сливочно-белые полушария, чередуя их одно за другим, пока жадные руки уже стягивали с ее плеч тонкие серебристые бретельки. Шелк свободно заскользил по ее телу, будто помогая Малфою освободить свою хозяйку для него; для того, что он хочет сделать с ней.
«Для того, что я сделаю с ней!»
Стремясь помочь ему и поскорее остаться обнаженной, Гермиона извивалась, быстро и лихорадочно гладя Люциуса по спине. И ему казалось, что еще никогда в жизни он так не жаждал дотронуться до кого-то. А когда ощутил, как маленькие и жадные ее ручки скользнули и погладили его по груди, опустившись почти сразу еще ниже, на живот, понял, что мягкое и пугливое прикосновение прохладных любопытных пальцев к его разгоряченной коже не просто приятно. Оно — восхитительно.
Совсем скоро Люциус снова почувствовал их на спине и в тот самый момент, когда они, едва касаясь, заскользили по позвоночнику, он наклонился и поцеловал сморщенную ягодку соска. И тут же глухо застонал, будто отвечая на ее собственный вздох, так и не прекращая ласкать маленький сладкий бутон. И вкушал его до тех пор, пока стоны и всхлипы Гермионы не зазвучали одной бесконечной нотой желания… Оторвавшись от одного, Люциус тут же приник ко второму.
Реакция этой молоденькой женщины была невероятной. Она так откровенно и так остро реагировала на каждое его прикосновение, каждое движение рук или губ, что на секунду у Люциуса мелькнула мысль: а было ли хорошо с ним, на самом деле хорошо, всем тем, с кем спал он до нее? Или они играли? Потому что никто и никогда не выгибался под ним, не кричал и не задыхался так, как она сейчас.
Ждать дольше казалось уже невозможным. Продолжая целовать ее, Малфой
