Минерва обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как мальчишка с разбегу прыгает в объятия Гермионы Грейнджер.
— Мама? — МакГонагалл гневно уставилась на Люциуса, и на лице ее отразилось возмущение. — Этот мальчик — сын Гермионы? Я всегда думала, что отец ее ребенка — Рональд Уизли. Но ведь… она была тогда совсем еще девочкой, Люциус! — прошипела она, словно кошка.
— Я был бы очень благодарен, Минерва, если бы вы не лезли в это дело, — негромко и глухо отозвался тот. — Поскольку вам ничего не известно о наших отношениях с Гермионой.
— О ваших отношениях с Гермио… — она выглядела совершенно ошеломленной, тем более что в этот момент к ним приблизились как раз те, о ком они только что говорили.
И пришла в еще больший ступор, когда Гермиона Грейнджер обняла Люциуса Малфоя и, прижавшись, подняла к нему лицо, подставляя губы для поцелуя.
— Привет! Ну как, разобралась с покупками? — наклоняясь, спросил ее Люциус и коротко поцеловал.
Гермиона улыбнулась и показала ему несколько пакетов, которые несла в руках.
— Здравствуйте, профессор, — приветливо обратилась она к МакГонагалл.
— Мисс Грейнджер, это такой сюрприз — увидеть вас здесь… вместе с вашей семьей, — Минерва выгнула бровь, делая упор на слове «семьей».
И Гермиона поняла, что старая преподавательница откровенно шокирована свалившейся на нее новостью. Не только шокирована, а даже разочарована. И хотя разочарование ее было совершенно объяснимо, но вот извиняться за что-то или (что еще хуже) стыдиться своих отношений с Люциусом теперешняя мисс Грейнджер уже не могла. Да и не хотела.
— Да, с тех пор, как Люциуса освободили, мы старались не появляться на людях. Но теперь решили, что с нас достаточно игр в прятки. И пусть все узнают о наших отношениях и о нашем мальчике, — ложь так легко слетала с ее языка, что даже Люциус с Драко слегка приоткрыли рты от удивления.
— Что ж, я была очень рада увидеться с вами. Полагаю, через несколько лет Хогвартсе появится еще один ученик, носящий фамилию Малфой? — вежливо осведомилась МакГонагалл, мысленно все еще пытаясь уложить у себя в голове тот факт, что Гермиона Грейнджер вступила в отношения с Пожирателем смерти. И не просто Пожирателем, а с печально известным Люциусом Малфоем.
— Я тоже надеюсь на это, профессор. Если, конечно, он не заупрямится и не захочет в какую-то другую школу. Сынок у нас такой упрямец, хотя и маленький, — рассмеялась Гермиона.
— Вообще-то я есть хочу, — негромко проворчал Элиас, решив обратить на себя внимание взрослых. — Папа сказал, что мы пообедаем прямо здесь, а Драко обещал отвести меня после обеда в «Сладкое королевство». Правда, он боится, что ты потом наорешь на него. Мам, ты же не наорешь, да?
— Простите, профессор, — попутно улыбнувшись Элиасу, обратилась Гермиона к Минерве. — Нам пора идти. Было очень приятно увидеть вас.
— И вам удачного дня. Мисс Грейнджер. Господа Малфой. — МакГонагалл сдержанно кивнула им напоследок и, приподняв подбородок, зашагала прочь.
— Дорогая, ты была великолепна… — прошептал Гермионе на ухо Люциус, тихонько рассмеялся и прижал ее к себе.
— Вот уж не думал, Грейнджер, что ты когда-нибудь сможешь так нагло врать своей любимой учительнице, — подхватил Драко и тоже засмеялся.
— Следи за языком, знаешь же: твой брат повторяет все услышанное. Что нужно и что не нужно, — негромко ругнул старшего сына Люциус.
А затем одной рукой обнял Гермиону за талию, другой взял за маленькую ручонку Элиаса и повел все свое семейство обедать. И ему было абсолютно безразлично, кто их увидит, и что скажут по этому поводу.
_____________________________________________________________
— Элиас, сейчас же отойди от елки! — крикнула из кухни Гермиона, и малыш, сидящий на корточках рядом с украшенным деревом, тут же дернулся.
— Ну, ма-а-ам… Я хочу уже открыть их… — жалобно пробубнил он, с тоской глядя на подарки, завернутые в яркую оберточную бумагу.
— А я уже сказала тебе, что откроем, когда придут отец с братом. Потерпи! Скоро они будут здесь, — утешила его мать, входя в гостиную с подносом, уставленным чашками с кофе и какао, а также большой тарелкой с булочками. Подойдя, она поставила поднос на журнальный столик и потрепала расстроенного сынишку по голове.
— Но папа же ночевал у нас. Почему он ушел? — надулся Элиас.
— С чего это ты решил? — положив несколько еще теплых булочек с корицей на салфетку, Гермиона протянула их мальчику.
И мама, и сын все еще оставались в пижамах, это было их давней традицией. Уже несколько лет подряд рождественским утром они с Элиасом ели свежие булочки прямо у елки, даже не переодеваясь. Вот и сейчас малыш был все еще одет в полосатую красно-белую пижамку, а Гермиона в свою любимую — красную с кремовыми снежинками. Обычно они неспешно угощались, а потом (перед тем, как начать собираться в гости) открывали подарки. Но в этом году с открытием коробок и пакетов пришлось подождать: скоро к ним должны были присоединиться Люциус с Драко. И сопровождать их к Уизли они тоже собирались. Гермиона вздохнула, опасаясь, что из этой затеи ничего путного может не получиться.
— Я всегда знаю, когда папа ночует тут. Потому что слышу, как вы с ним боретесь, — с набитым булочкой ртом пояснил Элиас и отхлебнул своего какао, а Гермиона тут же опустила к чашке с кофе вспыхнувшее лицо.
«Боже мой! Каждый раз я забываю на ночь бросить в спальне «Оглохни». Вот же идиотка!»
— Счастливого Рождества! — раздался знакомый голос, и из камина вышел Люциус, руки которого были полны ярких пакетов.
Он шагнул в сторону, чтобы освободить дорогу Драко, появившегося сразу за ним. И чьи руки тоже были заняты коробками.
— Ого! О-го-го… Вот это да… — глазки увидевшего столько подарков Элиаса расширились от удивления и восторга.
— Люциус, ну нельзя же так! Прекрати уже баловать его! Это чересчур! — нахмурившись, Гермиона покачала головой.
Губы Люциуса сначала вытянулись в довольной улыбке, которая затем вдруг стала очень похожей на виноватую. И было отчего: ведь в тот же миг в маленькой гостиной с характерными хлопками начали появляться домовые эльфы Малфоев, которые принесли оставшиеся подарки, не поместившиеся в руках у обоих хозяев. Брови Гермионы возмущенно поползли наверх. Домовики же, осторожно уложив подарки под елку, тихонько кланялись и один за другим исчезали.
— Эм-м-м… Можно я скажу в свое оправдание, что мы
