Айре заметил, как она морщится, поводя плечами, и предложил сделать массаж. В конце концов, уж это-то он умел. Ийя сначала посмотрела на него стеклянными глазами сквозь россыпи документов, потом улыбнулась, встала с кресла и подошла к дивану. Расстегнула блузку, приспустив с плеч, села перед Айре на пол. Он осторожно сдвинул тяжелую косу, погладил тонкую шею кончиками пальцев. Кожа была мягкая и прохладная, покрытая золотистым пушком. Айре начал растирать шею и плечи круговыми движениями все сильнее. Кожа быстро согревалась, розовея под руками. Айре разминал сведенные мышцы, стараясь случайно не сделать больно. Ийя расслабилась, прикрыла глаза, опустив голову. Айре мял, гладил, большими пальцами растирал мышцы вдоль позвоночника, заставляя ее хихикать и передергивать плечами. На секунду ему захотелось наклониться — и поцеловать розовую склоненную шею, коснуться губами светленького щекотного пушка на загривке. Он опустил голову, ощущая запах духов, горьковатый, терпкий, и пробивающийся сквозь него запах молодого тела. Ийя обернулась, и Айре отпрянул, смущенно ухмыльнувшись.
— Что?
— Все. Закончил. Теперь лучше?
Ийя подозрительно поглядела на него, повела плечами.
— Лучше. Спасибо. Как ты хорошо массаж делаешь.
— Ну так. Профессионал. — Айре развел руками и отполз к стенке дивана, спрятавшись за плед.
Следующим вечером Айре попытался сделать курицу в подливке. Сковорода скворчала, мясо пахло, Айре стоял у окна, глядя на улицу. Голубоватый свет фар упал на угол дома в конце улицы. Пополз вбок, выхватывая вывеску зеленщика, клумбу, ощетинившуюся черными коротко обрезанными кустами роз, закрытое на зиму сиротливое летнее кафе. Айре прижался лицом к стеклу, прикрылся от комнатного света ладонями. Коляска медленно прокатила по присыпанной мелким колючим снегом улице и, мигнув фарами, свернула к дому. Две фигуры отделились от оградки кафе, скрытой в тени, и медленно зашагали в сторону дома. Айре насторожился. Может, он и не слишком хорошо разбирался в литературе, но угрозу чувствовал сразу. Было что-то неуловимо-целеустремленное в походке двух неряшливо одетых мужчин в грубых рабочих башмаках. Он дернул раму, распахивая окно, высунулся наружу. Ийя вылезала из коляски, выволакивая за собой надбитую доверху сумку, мужчины шли к ней. Лица. Айре знал такие лица — за мгновение до удара, напряженно-предвкушающие, азартные. Он метнулся к двери, рванул замок и вылетел на лестницу, скатился вниз, не чувствуя боли, поскользнулся босыми ногами на снежном колком крошеве. Один из мужчин дернул Ийю за руку, она выпустила сумку, и яблоки покатились по вспыхивающему искрами снегу. Айре увидел, как что-то мелькнуло в руках у второго, отразив на секунду желтый колышущийся свет, и бросился на него, выворачивая руку с ножом. Они покатились по мостовой, колотя друг другом о камни. Боли Айре не чувствовал, просто мир вертелся перед ним — оскаленное потное лицо, брусчатка, фонарь. Он извернулся и ударил коленом в пах, а потом молотил кулаком по лицу, держа противника за глотку, пока тот не осел кулем на окровавленный снег. Айре обернулся к Ийе. Она стояла, держа в руках окровавленный кинжал, и растерянно оглядывалась. Темная фигура, держась за левый бок, торопливо ковыляла прочь.
Ийя подошла, протянула Айре руку, помогая встать. Губы у нее дрожали. Айре обнял ее, поднял, не обращая внимания на боль в груди, уткнулся носом в пахнущие морозом волосы. Ийя обхватила его за шею, зарылась лицом в заляпанную кровью футболку. Они стояли на продуваемой злым восточным ветром темной улице, трясущиеся, вцепившись друг в друга.
Наконец Ийя разжала руки, отступила на шаг.
— Боже, ты же босиком. Ты с ума сошел?
— Не до обуваний было. Ты их что, не видела?
— Видела. Я и внимания не обратила. Просто шли люди по улице.
— Не по улице шли. А стояли вон там, — Айре ткнул пальцем в сторону кафе, — и ждали. А когда ты вылезла из машины, пошли к тебе. Они что-нибудь говорили?
— Нет, просто дернули сумку. Пошли в дом, у тебя на ногах уже снег не тает.
Она дернула его за руку, потащила к освещенной парадной. Айре подхватил валяющуюся на земле сумку и даже успел сунуть в нее два яблока, пока буксир "Ийя" не втащил его в дом. По лестнице Айре поднимался медленно, приставными шагами, тяжело опираясь на перила.
В квартире воняло горелым. Чертыхнувшись, Айре бросил сумку и прошлепал в кухню. Курица не просто подгорела. Она кремировалась. Айре выключил огонь и тяжело оперся о печку. Его колотило, сердце бухало где-то в глотке, руки тряслись. Накатившее осознание произошедшего морозцем растеклось в крови, волоски на предплечьях стояли дыбом.
* * *Ийя не поняла, что произошло. Двое прохожих подошли к ней, она недоуменно обернулась — они не выглядели бродягами, обычные рабочие, каких сотни на улицах города. И тут реальность вдруг рванула в галоп. Один дернул в сторону сумку, которую она прижимала к животу, второй схватил за руку. Невесть откуда взявшийся Айре налетел на того, что справа, сбил его с ног. Ийя увидел, как по брусчатке, звеня и подпрыгивая, скользит нож. Второй нападающий растерялся, оторопело уставился на дерущихся. Ийя просто свободной рукой дернула из ножен кинжал и вогнала мужчине под ребро. Он посмотрел обиженно, скривив полные губы. Ийя потянула клинок, стеганая парусиновая куртка нападавшего немедленно начала пропитываться кровью. Он шагнул назад, прижав руку к боку, потом еще раз — и, развернувшись, побежал прочь, качаясь и задевая плечами стены домов.
Ийя оглянулась. Айре сидел на земле, рядом с ним без сознания лежал мужчина с разбитым в кровавое месиво лицом. Ийя протерла клинок снегом и помогла Айре встать. До нее только сейчас начал доходить смысл произошедшего. Ее хотели убить. Ограбить и убить. Просто так, на улице, прямо перед домом. И если бы не Айре, она бы сейчас лежала перед машиной с перерезанной глоткой из-за сотни монет.
Айре глядел на нее широко распахнутыми глазами. Потом его лицо дрогнуло, он некрасиво сморщился, словно собираясь заплакать, и подхватил ее на руки, стискивая до боли. Ийя сквозь одежду чувствовала, как колотится его сердце. Она обняла Айре, его плечи под тонкой рубашкой дрожали. Ийя гладила жесткие завитки волос, худую шею, широкие прямые плечи.
Когда они вернулись в дом, Ийя набрала в таз горячей воды, аставила Айре сунуть туда ноги и включила огонь под чайником. Ужин сгорел, но есть все равно не хотелось. Айре трясло, он лязгал зубами, сжимая и разжимая разбитые в кровь кулаки. Ийя села рядом, протянула бутылку с ликером. К ситуации, правда, подходило плохо, но коньяк кончился. Они молчали, отхлебывая
