Ийя искоса поглядывала на Айре. Синяки у него уже сошли, нос опять стал прямым и тонким. Айре сидел, нахмурившись, сжав губы, вертел в руках бутылку, ликер плескался внутри, стекая по стенкам медленными липкими струйками.
— Айре, а как ты понял, что мне понадобится помощь?
Рот Айре дернулся.
— По выражению лиц. Такие бывают у людей, которые хотят сделать что-то жестокое. У меня большой опыт в этой области, знаешь ли.
— А. Ясно. — Ийя подумала, что когда Айре видел такие лица, никто ему на помощь не приходил.
— Слушай, если ты, оказывается, можешь спускаться с лестницы — может, купишь себе что-нибудь поприличнее? — Она дернула его за мягкие мешковатые штаны.
— А вы не хотите купить то, что вы хотели бы на мне видеть? То, что вам нравится?
— Я понятия не имею, что мне нравится. И мне интересно посмотреть, что ты выберешь.
— Ладно. Куплю, — он криво улыбнулся. — Вы меня хотите отвлечь?
— Ну, да. Хочу. Что, плохо получается?
Он кивнул, вздохнул и вытащил ноги из остывшей воды.
— Но все равно спасибо. Курица сгорела, остались только макароны. Но они разварились и уже остыли. Подогреть?
Ийя свернулась клубочком в кресле, пока Айре возился на кухне. Она смотрела, как он ходит от плиты к столу — высокий, гибкий, красивый. Чертовски неуместный здесь со сковородкой в руках. Там, на балу, он казался просто эффектной деталью интерьера, а здесь стал пугающе реальным. Смуглый парень с подвижным улыбчивым лицом, облизывающий испачканные томатным соусом пальцы, досадливо отряхивающий ложку, был настоящим. И она отвечала за него. Отвечала за человека, готового броситься на ее защиту босиком по снегу, с голыми руками на нож. Ийя поежилась. Это пугало. Было слишком реальным, слишком далеким от той игры, которую она начала, спросив, сколько стоит смуглый раб.
После ужина Ийя взяла документацию по тоннелю и занялась делом. Считать она любила с детства. Была в математике строгая, сверкающая красота, ослепительное совершенство отточенной до пронзительного блеска логики. Поиск решения, единственно правильного, пути, ведущие к нему, сложные, переплетающиеся. Когда Айре похлопал ее по плечу, было уже начало двенадцатого. Ийя встала, потянулась, разминая затекшие мышцы, посмотрела на зевающего Айре. Да, пора уже ложиться.
В спальне было темно и тихо. Ийя свернулась клубочком в постели, подтолкнула повыше подушку, зарылась в одеяло. Фонарь за задернутыми шторами раскачивался на ветру, и бледный призрак света колыхался в тяжелых складках. Она уже засыпала, когда в дверь постучали. Ийя высунулась из любовно свитого гнезда. Высокая темная фигура в дверном проеме качнулась, переступила с ноги на ногу.
— Ийя? Вы спите? — Айре говорил шепотом, мягкий баритон шелком скользил по коже.
— Пока нет. Что случилось.
— Ничего. Я хотел попросить… Можно, я у вас посижу? Я тихонько, вы даже не услышите.
Ийя села в постели.
— Что, приснилось что-то?
— Нет. Просто не могу уснуть. Закрываю глаза, а в голову гадость всякая лезет. Жутко.
Ийя откинула край одеяла с другой стороны широкой кровати.
— Залазь. Только не брыкайся, ладно?
Айре скользнул под одеяло, оказался совсем рядом — темный чеканный профиль на белой подушке. От него пахло ликером и сигаретами. Ийя подумала, что он, наверное, слегка пьян, а то не решился бы прийти. Так и лежал бы на своем диване, слушая вой ветра за окном.
Айре поерзал, придвигаясь чуть ближе, кровать скрипнула под его весом. Ийя подумала, что это подозрительно напоминает пижамную вечеринку. Хотя, честно говоря, на Айре не было пижамы. На нем были трусы, и Ийя прямо физически ощущала это сильное тело рядом, упругие мышцы, перекатывающиеся под бархатной кожей цвета гречишного меда. Она решительно развернулась спиной, зло пнула сбившееся одеяло, закрыла глаза. Айре неподвижно лежал на своей стороне кровати, на расстоянии вытянутой руки. Его шумное дыхание становилось медленнее, ровнее. Вскоре он перевернулся на спину, закинув руку за голову, черные волосы рассыпались по подушке, смутно виднелся тонкий, птичий какой-то профиль. Айре спал. Вскоре уснула и Ийя.
Она проснулась утром, отпихнула пяткой одеяло. Было жарко. Айре лежал рядом, обхватив ее за талию — коленки к коленкам, бедра к бедрам. Он горячо дышал ей в макушку, а пятками Ийя ощущала жесткие волоски у него на ногах. Рука у Арйе была тяжелой, она давила, прижимая, пальцы зарылись в шелк пижамы. Ийя осторожно подняла безвольную руку, соскользнула с кровати на ковер. Айре пошевелился, пробормотал что-то недовольно, на подушке темнело пятнышко слюны.
Ийя нашарила тапочки и пошла в ванну, поправляя помятую пижаму. Умываясь, она подумала, что не хочет на работу. Ну вот абсолютно не хочет. Она хочет обратно, в теплую, мягкую кровать, где ее обнимают и ничего от нее не требуют.
ГЛАВА 7
Айре проснулся поздно. Полежал, ловя последние мгновения тающей сладости сна, и открыл глаза. Ийя ушла. Каждое утро он собирался встать пораньше и сварить кофе, и каждое утро просыпался в пустой квартире. Айре потянулся, потерся носом о подушку. Подушка пахла Ийей. Ромашковый шампунь, горьковатые духи и крем для лица. Он встал, раздернул плотные расшитые колючими золотыми лилиями шторы и выглянул в окно. Сосульки сверкали на солнце, переливались колючей морозной радугой. Вчерашний день отдалился, стал ненастоящим, как страшная детская сказка. Тогда, вечером, он даже не испугался — просто реальность качнулось, переворачиваясь, вывернулась наизнанку, оскалившись бредом. Потом, глядя на окровавленный кинжал в руках Ийи, Айре понял, что вот сейчас, прямо сейчас ее могло не быть. Было бы тело на жесткой снежной корке, которое было бы уже не Ийя. Не было бы Ийи, которая матерится шепотом, когда не может быстро зашнуровать сапоги. Не было бы Ийи, которая считает с лицом музыканта, пишущего симфонию. Ийи, которая чихает тихо, как кошка, прикрывая узкими ладонями лицо. Просто не было бы. Весь вечер он был оглушен этой мыслью. Она что-то сдвинула в нем, разбудила странное, вязкое беспокойство, не находящее выхода. Айре бродил за Ийей по дому, стараясь не выпускать из виду — так ему было легче. Он сидел, держа книгу в руках, переворачивал страницы, не понимая ни слова из прочитанного, пока Ийя возилась с расчетами. Потом, когда она ушла в спальню и погасила свет, Айре попытался уснуть. Сна не было. Были мысли, обрывочные, как случайные фразы, услышанные в толпе, они мельтешили, свербели, заставляли вертеться в постели и переворачивать до бесконечности подушку. Потом
