Обращаясь к Диклану, он сказал:
– Ты ведь не хочешь, чтобы они узнали про Ронана, котик.
Диклан явственно вздрогнул.
Мужчина заметил это, и ему как будто стало жаль Диклана.
– Прости, мальчик. Конечно, я тебе не отец, но, в любом случае, для меня вы – мои дети. Я помню тебя вот такусеньким.
Наконец Диклан произнес:
– Вы – двойник.
Это слово звучало неприятно. Джордан уже привыкла, что для Диклана она была «я», а не «мы». Он понятия не имел, что она была чем-то иным, помимо Джордан Хеннесси, единственное число, и ей это нравилось. Гораздо сильнее, чем следовало.
Это слово напоминало, что Диклан был братом сновидца, сыном сновидца – и знал, на какие вещи они способны.
Джордан думала, мужчине не понравится, что его назвали двойником, но он лишь негромко рассмеялся.
– Может быть, внешне. Но прошло уже почти двадцать лет; и у меня другая история. Однако мое сердце по-прежнему любит вас, как родных. Оно наблюдает за вами, когда может. Не ввязывайтесь в это дело, иначе Ронану крышка. Его будут использовать, пока он не исказится до неузнаваемости.
Диклан сглотнул. Он был так же зачарован, как Джордан во время своих приступов. Но она еще не сбилась со следа.
– Мы не за этим пришли, дружище.
Диклан бросил на нее благодарный взгляд и сказал:
– Я не ожидал, что мы встретимся. Я пришел по поводу Мор О-Коррах.
– Это имя уж точно не стоит называть даже шепотом, – произнес мужчина.
– Она и есть Боудикка?
Он наклонил голову.
– Забудь ее, забудь Боудикку. Сделай вид, что ты никогда меня не видел. Я скажу им, что ты не явился. И они отстанут. Мор об этом позаботится.
– Сплошные загадки, – заметила Джордан.
– Так и должно быть. Пожалуйста, уходите. Это разобьет мне сердце – мало что способно его разбить.
Диклан отозвался, самым бесцветным тоном:
– Я вам ничем не обязан. Я ничем не обязан ЕМУ, а вам еще меньше. Если я хочу поговорить с ней, что мне нужно сделать теперь?
– Попроси кого-нибудь другого, мальчик. Я не желаю быть тем, кто тебя убьет.
– Она не хочет видеть меня?
Джордан отвела глаза – к собственному удивлению. Это всё было слишком личное. Диклан имел право на определенную приватность.
– Я не стану отвечать за нее, – сказал мужчина. – Она этого заслуживает. И точка.
Диклан слегка прищурился, оценивая то, что услышал, а потом чуть заметно кивнул и не стал больше спрашивать.
– Вот, он понимает, – сказал мужчина, с заметным облегчением. – Это человек, который умеет выживать. Сомневаюсь, что сам Ронан в состоянии себя сберечь. Он швыряет свое сердце вдаль и бежит за ним вдогонку.
Джордан знала и другого такого человека.
– Значит, точка, – проговорил Диклан.
Мужчина поколебался, а затем протянул руку.
– Можно мне… Не знаю, увидимся ли мы еще.
Диклан не отстранился; мужчина подошел ближе и обвил руками его шею. Он обнял Диклана – запросто, как отец обнимает сына, одну руку положив ему на затылок и прижавшись к голове щекой.
Диклан стоял неподвижно, как школьник, которого обнимают в присутствии одноклассников, но Джордан увидела, что ноздри у него раздулись, а глаза стали ужасно яркими. Он моргал, моргал, моргал – но, когда мужчина отступил, на лице Диклана было обычное бесстрастное выражение.
– Я горжусь тобой, – сказал незнакомец Диклану.
Своему неустрашимому Диклану.
– Спасибо, что встретились с нами, – сказала Джордан, потому что кто-то должен был это сказать.
Мужчина нагнулся и поднял сумку.
– Живите.
65
Хеннесси так давно не видела сна, в котором не было бы Кружева, что она уже забыла, как это.
Линденмер был сном.
Он находился очень далеко от кафе, в котором она встретилась с Ронаном утром – далеко в физическом смысле и в духовном. Двухчасовая поездка привела их к подножию Блу-Ридж; дальше Ронан пробирался все более узкими тропами, пока не доехал до немощеной пожарной дороги. Там он сказал, что придется идти пешком.
Они пошли.
В общем, оба мало походили на любителей пеших прогулок – Хеннесси в коже и кружеве, Ронан в черных армейских ботинках и с лохматым вороном на плече. Хеннесси подумала, что в нелепости происходящего есть свои плюсы.
Потому что она снова начинала бояться.
«Линденмер – пространство сна, – сказал ей Ронан в машине. – Поэтому контролируй свои мысли».
Контроль никогда не был сильной чертой Хеннесси.
Она проверила таймер, только что установленный заново. Вряд ли она рисковала упасть и вырубиться прямо на ходу, но Хеннесси не могла жить без приятного сознания того, что он отсчитывает секунды и разбудит ее, прежде чем она увидит сон.
Ронан кому-то писал. Хеннесси увидела только название контакта, обозначенного как «управление делами».
– Это кто?
– Адам, – ответил Ронан. – Я предупредил его, куда пошел. Он будет знать, где меня искать, если мы пропадем на несколько дней.
ДНЕЙ?
– Мы на месте, – сказал Ронан.
Хеннесси думала, что не увидит разницы – но она увидела. Здесь, высоко в горах, деревья были тоньше, они росли под уклоном, цеплялись за клочки земли среди гранитных глыб и тянулись к солнцу. Но сверхъестественные деревья Линденмера повиновались иным законам. Они были высокими и толстыми, бдительными и прекрасными, и скудость ресурсов на них не влияла. Зеленый лишайник густо рос на северной стороне стволов, а во мху на тонких стебельках трепетали маленькие цветы.
Небо тоже было другим. Серым. Это был не тусклый цвет осенних облаков, а беспокойный жидкий серый, который на самом деле вообще-то синий, фиолетовый, халцедоновый. Небо двигалось, менялось и переливалось, как змеиная кожа. У него не было глаз, сердца и тела, но, тем не менее, возникало ощущение, что небо само по себе разумное, даже если оно не замечало тех, кто внизу.
– Стой, – сказала Хеннесси. – Я передумала.
Ронан повернулся и посмотрел на нее.
– Линденмер не причинит тебе вреда, если ты сама не захочешь. Со мной ты в безопасности. Он просто защищается и выдает то, чего ты просишь.
– Но… – начала Хеннесси.
«Я не доверяю себе».
Она сдерживала дрожь. Десять лет она крепилась, а теперь сломалась.
Ей была невыносима мысль о том, что она, возможно, вновь – и так скоро – увидит Кружево.
Ронан посмотрел на нее.
А потом приложил руки рупором ко рту и крикнул:
– Опал!
Он подождал, прислушиваясь.
– Ты где, малявка?
Хеннесси спросила:
– Опал – это что?
Невидимая птица где-то наверху издала встревоженный крик. Хеннесси повернулась как раз вовремя, чтобы заметить – или, скорее, ощутить – как что-то темное мелькнуло среди ветвей.
– Я же сказал, держи мысли под контролем, – сказал Ронан. – Линденмер даст тебе то, что ты, по его мнению, хочешь.
– Похоже на камень…
Нет, не похоже.
– Бензопила, слетай, найди Опал, – велел Ронан ворону. – Нам нужна Опал.
Хеннесси не то чтобы на сто процентов понимала птичий язык тела, но ей показалось, что ворониха умудрилась принять обиженный вид. Бензопила опустила голову и переступила с лапки на лапку на плече у Ронана. Перья у нее на шее встали дыбом.
Ронан порылся в кармане и достал пакетик орехового печенья. Он развернул одну штучку, и Бензопила внезапно стала воплощенное внимание.
– Печенька, – сказал Ронан.
– Крек, – ответила Бензопила.
– Печенька, – повторил Ронан.
– Крек.
– Печенька.
– Крек.
Он дал ей печенье.
– Получишь еще, если найдешь Опал.
Птица взлетела, шумно хлопая крыльями. Хеннесси изумленно наблюдала за происходящим. Они с Ронаном выглядели странно, пока шли пешком, да, но здесь он перестал быть странным. Он принадлежал этому странному роскошному лесу, вместе со своей странной черной птицей.
– Ты приснил это место, – сказала Хеннесси.
– Типа того.
– Типа того?
– Я увидел сон, а потом здесь оказался Линденмер, – объяснил Ронан. – Мне кажется, до тех пор
