– А они зачем ещё? – не понял Спортсмен.
– Пока вы там развлекались, – Командир язвительно подчеркнул «развлекались», – я обнаружил могилу и начал её откапывать. С больной рукой – между прочим.
Балагур поморщился, а Шурик позлорадствовал: у него украли открытие шалаша, а у толстяка – могилы.
– Зачем её откапывать? – Маруся ещё раз вспомнила схватку с мертвецом и содрогнулась.
– Чтобы узнать, кто там похоронен, – доходчиво объяснил Иван. – Может быть, вы и забыли, но нам надо узнать, что произошло с академиком. Если в могиле не он, то поиски будут продолжаться.
– Логично, – согласился Молчун. – Но как мы узнаем… без лопат?
– Это уж не у того спросили! – терпение у Ивана лопнуло. – Вы забыли лопаты, а не я!
– Подождите, – вмешался Шурик. – Так они же у нас на пасеке лежат.
– Так то на пасеке.
– Дело к ночи, лейтенант, – напомнил Молчун. – Не пора ли обратно?
– Чёрт с вами, – махнул рукой Бортовский. – День просрали. Завтра выкопаем. Но к могиле стоит вернуться: там топор, письма…
– Кто их здесь заберёт? – уныло спросил Шурик.
– Расшифровать надо, – возразил Балагур.
– Короче. Мы втроем возвращаемся, а вы прямиком к переправе. Ясно? – распорядился Иван.
30
Мир в крови!Нет места на земле,Где нет убийства.Куда укроюсь?В.П. МазуринБольше всего Спортсмен обиделся на Молчуна, поэтому всю дорогу хмурился и, против обыкновения, не зубоскалил. Переправа прошла успешно, и Молчун предложил остаться, чтобы подождать остальных.
– Вы ещё нас догоните. Пока дохромаю, – отклонил Спортсмен предложение и, опираясь на девушку, заковылял по дороге к пасеке, бубня. – Видишь, Марусенька, какие люди бывают? Пошутили – говорит. Только начальник варежку распахнёт, сразу сердце в пятки и правда побоку. И водку свою отдал. Подхалим несчастный. Будто его собственная. Моя водка, кому хочу – тому и наливаю!
– Всё равно бы нам не поверили, – урезонивала Маруся. – Он правильно дураком прикинулся.
– Ты его не защищай! – дулся Спортсмен.
– А ты не ворчи, – парировала Маруся. – Молчун нам жизнь спас. Кстати, как его на самом деле зовут?
– Молчун он и есть. Лизоблюд. Хотя без него там… туго бы мне пришлось. Ты-то знаешь, что за тварь мы шлепнули?
– Мертвеца, – холодно ответила Маруся. – И давай больше не будем об этом. У меня до сих пор мурашки по коже.
– Может, он живой был? Без сознания? Пришёл в себя. Вцепился. Помощи просил? А мы его… того. С перепуга. Некрасиво.
– Ты совсем чокнулся? Он убить тебя хотел! И меня тоже! Он всех бы нас… В него же стреляли. А он опять… А какая рана? С такой не живут! Вспомни его лицо. И эти слепни…
– Оно конечно. Но как-то в голове не укладывается, что труп мог ожить. Мы же не в фильме про зомби, в конце концов?
– Сам себе не веришь. Так как Командир поверит? Умоляю, не надо больше. И так тошно.
Они шли, обнявшись, по пыльной, местами заросшей сорняками дороге. Молчаливые кедры лениво обмахивались ветками-веерами. Заходящее солнце обещало скорую прохладу. Всё закончилось. Труп, или что там было, превратился в мерзкие, но безобидные кусочки. Ночь обещала отдых. Но Маруся знала, что уснуть будет проблемой – жёлтая яичница и скрюченные пальцы с когтями влезут в мозг и выскребут разум.
– Автомат жалко, – сокрушался Спортсмен. – Может, передохнём чуток?
По пологому склону спустились к реке, и он долго умывал потное лицо. Потом сунул голову в воду и держал там, насколько хватило дыхания; вытащил, посвежевший и, размазывая капли по небритому подбородку, рассмеялся, тряся головой и брызгаясь. Провёл ладонью по мокрому ёжику прически:
– Как заново народился! Хорошо. Маруська, не хмурься. Всё будет океюшки. Хочешь, помогу? – и не дожидаясь ответа, наклонил её голову над водой и принялся брызгать в лицо.
Девушка визжала, отфыркивалась, ругалась по-шорски и вдруг почувствовала, как усталость покидает, уходит из нутра в мышцы. Ничего больше не давит, не беспокоит.
– Отпусти, дубина! – наконец она вырвалась и утёрлась косынкой, убирая со лба намокшую чёлку.
– И губки повеселели, щёчки порозовели, глазки побляднели, – улыбаясь, шутил Спортсмен, на что Маруся толкнула его плечом.
– Простите, гражданин начальник, больше пошлить не буду, – состроил тот обиженную физиономию, – нате вам сигареточку и не забижайте старого пошляка.
– Старого дурака, – поправила Маруся и взяла сигарету.
– Не такого уж старого, – ухмыльнулся Спортсмен. – Мне ещё жениться зараз треба.
– Кто за тебя пойдёт? – всплеснула руками девушка.
– Кому-нибудь да пригожусь, – Спортсмен положил голову ей на колени, – тебе, например?
Маруся, смеясь, легонько стукнула его по голове:
– Вставай, жених одноногий! В путь пора.
– Ой-ой, ещё одну шишку посадила, – гримасничал Спортсмен. – А в тайге ЗАГСы бывают? А то уже бьют, а ещё не расписаны…
Они поднялись на взгорье и шагали мимо трухлявых ульев.
– Вот если бы под каждый положить по лимонке! – мечтательно протянул Спортсмен.
– Командир тебе положит… Тихо! Кто-то там есть, – Маруся кивнула на сторожку.
Постояли, прислушались, вгляделись.
– Показалось или как? – не вытерпел Спортсмен. – Так и будем тут торчать?
– Давай осторожно. Вроде бы в окне что-то мелькнуло.
– Может, зверь какой?
– Однажды к Анчолу росомаха влезла. Всё испакостила, разрыла… Там же продукты! Жди здесь!
Маруся легко, козочкой, вспорхнула на ступеньки, выставила перед собой ружьё, толкнула дверь в сторожку, пытаясь рассмотреть в сумрачном помещении пакостливого зверя. Спортсмен доковылял только до первой ступеньки, когда услышал не то всхлип, не то сдавленный крик. Фигура девушки внезапно исчезла из дверного проёма. На её месте возник грязно-рыжий верзила с уродливым носом, пистолет казался игрушечным в его самоуверенном кулаке:
– Не рыпайся, фраер! – гаркнул он.
– Это ещё кто такой? – рассматривая направленное на него оружие, словно именно ему задавал вопрос, Спортсмен поднял руки.
– Подгребай в хату!
– Лучше вы к нам, – оскалился Спортсмен.
– Сыч, Газон! – рявкнул рыжий. – Помогите гостю!
Сбоку, из-за угла, выбежали двое. Толик успел лишь повернуть голову, как один ударил его под дых, другой обрушил кулаки на затылок…
…Скользя над пенящимся потоком реки, Шурик смотрел вниз на перекаты. «Лечу!» – недавно кричал толстяк. Он тогда смеялся над его восторгом. Но сейчас ощутил головокружительное состояние полёта. Казалось, теперь он всегда, когда захочет, сможет так же просто оторваться от земли и скользить над ней, давая отдых натруженным ногам. Очень удобно: если мама пошлёт в магазин за хлебом – не надо спускаться по лестнице или ждать лифт. Вышел на балкон и быстренько слетал… Это после. А сейчас Шурик с удовольствием поменял бы живописные перекаты и ощущение левитации, пусть даже и мнимой, на стаканчик горячего кофе и свежую тёплую постель. И чтобы мама, как в детстве, подошла, пощупала лоб, спросила о чём-нибудь пустяковом. Остро, до боли меж рёбер, захотелось домой, ждать упомянутый лифт и всё такое. Пришло ясное понимание своей ненужности здесь, над холодной водой, болтающимся листом на ветру; в тайге, выслушивающим гавканье Ивана, и вообще – на этой обречённой, тупиковой планете; в стране, пропитавшейся кровью, враньём и насилием. «Не такой уж я конченый человек, – размышлял Сашка. – Просто так
