Драко несколько изменил позу и продолжил, всё так же не смотря на Гермиону. Его руки автоматически перебирали пергаменты, которые были хаотично разбросаны меж ними на большом столе.
— Может, ты помнишь, в первый день Хогвартса от меня не отходили Грег и Винс. И не потому, что я был важной шишкой или мы были друзьями — не разлей вода. Нет конечно. — Малфой потёр руками лицо и убрал упавшую на глаза чёлку. Казалось, что сам он находится далеко отсюда и то, что он там видел, печалило его ничуть не меньше, чем пребывание в голове Гермионы. — Нам было чертовски страшно, Грейнджер. — Малфой поджал губы и посмотрел ей прямо в глаза. — Не то чтобы мы боялись чего-то конкретного, да и под страхом смерти мы бы не признались в этом, но каждый из нас боялся этого невозможно большого, оглушающе громкого, несдержанного и яркого мира. Мы находились тогда вместе лишь потому, что были уверены в реакциях и воспитании друг друга и виделись между собой гораздо чаще, чем с остальными чистокровными детьми. Конечно, магия сама по себе не вызывала у нас такого трепета. Всё это — движущиеся лестницы, говорящие портреты, парящие свечи, призраки — мы видели в жизни или на колдографиях. Но вот, перед нами хлипкая табуретка, и на ней лежит Распределяющая Шляпа. Твоё детство было сшито из рассказов о славном доме Салазара Слизерина, и твой восторг, кажется, можно пощупать, когда ты к нему присоединяешься. Но вот она — вишенка на торте, который состоит из страха и восторга. Оказывается, быть слизеринцем совершенно не почётно и более того — одна четверть студентов тебя откровенно презирают и настроены враждебно, а ещё две — поддерживают нейтралитет всеобщим бойкотом. Внезапно оказалось, что быть слизеринцем — равно быть ненавидимым и презираемым всеми только за то, что ты осмелился попасть на змеиный факультет. — Драко заметил сосредоточенное лицо Грейнджер и грустно рассмеялся. — Нет-нет, Грейнджер, даже не думай меня жалеть. В свои одиннадцать лет я вряд ли смог так глубоко анализировать свои чувства и мысли, и, более того, даже если бы тобой или кем-то другим была протянута рука дружбы, я бы её не принял. Я решился протянуть её лишь Поттеру. И, хотя я думал потом, что это было проявлением слабости, для того времени это была невероятная храбрость. Но его категоричный отказ подвёл черту перед каким-либо энтузиазмом сближаться или узнавать других. В остальном я был мелочным, эгоистичным засранцем. Пожалеть об этом я смог только гораздо позже.
Вспоминая этот разговор сейчас, Драко невольно ухмыльнулся и задумался над решением поставленной задачи. Им просто необходимо было попасть в семейные библиотеки. Эти святые святых охранялись настолько ревностно и скрупулёзно от любого вмешательства, в особенности от Министерства, что проникнуть туда можно было лишь законным путём, получив приглашение от наследника оной фамилии.
— Думаю, легче всего будет связаться с Блейзом. Насколько я помню, у него свой бизнес и он полностью располагает своим временем, в отличие от трудяги Нотта. Последний, насколько я помню, трудится глубоко в анналах Министерства, переписывая законодательную базу, и выцепить его будет не так-то просто.
— И как ты себе это представляешь? Я не помню ни одного случая, когда я хотя бы здоровалась с Забини, не говоря уже о разговоре или письме.
— А вот тут я тебе с удовольствием помогу. — Его глаза наполнились невероятно искренним весельем, хотя губы лишь слегка искривились в подобии улыбки. — Запоминай, я дам тебе точный текст для разговора с Забини. Эту змеюку лучше огорошить правдой и только потом разбираться с последствиями.
========== V ==========
— Малфой, это сумасшествие. Я никогда не смогу произнести такое вслух!
— Да ладно тебе. Будто в твоей памяти не хранятся грязные секретики твоих бывших соседок по общей спальне?
Гермиона покачала головой, всё ещё пытаясь согнать краску с щёк.
— Нет. Я же с ними и не общалась. Всё время пропадала то с мальчишками, то в библиотеке. Я совершенно не слушала этот их бессмысленный трёп, моя голова была забита другим!
— Ты самая талантливая зануда, какие бывают на свете.
Широко распахнув глаза, она моргнула от удивления. От такого преображения Малфой лишь усмехнулся: все мысли написаны на её лице ярче некуда.
— Мне сейчас это воспринимать как комплимент или оскорбление?
— Как данность, Грейнджер, как данность. Тебе в любом случае придётся контактировать с Блейзом, и, если ты не бросишь факты ему в лицо, будь уверена, через пару минут он будет смотреть только на твою грудь, и до его мозга не будет доходить ни кната из твоих слов.
— Какой кошмар. — Девушка зарылась руками в пышные пряди, создавая ещё больший хаос на голове. Наблюдая за её мысленными страданиями, Драко пришла в голову внезапная мысль.
— Грейнджер?
— М?
— Я понимаю, это прозвучит странно, но… можно мне потрогать твои волосы? На Слизерине девушки делали ставки, какие они — жёсткие, как проволока, или, — он театрально закатил глаза, — приятно тяжёлые и объёмные.
И если сразу после вопроса она одарила его взглядом полного скепсиса, то после объяснения явно задумалась. Святой Мерлин, как легко было её читать после двух недель постоянных наблюдений. Драко почти видел, как крутятся шестерёнки её мозга.
— Блейз, кстати, сходил с ума от твоих волос на шестом курсе, — решил он внезапно дополнить. — Меня, конечно, тогда вообще мало что волновало, но теперь ты можешь полноценно оценить его… увлечение твоей шевелюрой, раз даже я был в курсе. Кстати, это ты тоже можешь использовать в разговоре с ним. Особенно его одолевала идея накрутить твои приятно тяжёлые волосы на кулак, поставить тебя на колени и…
— Заткнись!
— Грейнджер, не кипятись! — Драко вскинул руки вверх в миротворческом жесте. Вряд ли это сильно бы ему помогло — девушка уже была не просто красной, а пунцовой. — Ему было семнадцать, ты была запретным плодом, и каждый новый разговор Пэнси или Дафны о твоих чрезмерно пышных волосах рождал всё новые и новые фантазии в воспалённом гормонами мозгу горячего мулата. Не у всех ведь были головы забиты всякими Тёмными Лордами и провальными попытками покуситься на жизнь директора школы.
Грейнджер лишь покачала головой, устало опуская голову на сложенные руки.
— Проклятье. Я ведь теперь не смогу даже спокойно с ним разговаривать, зная всё это.
— Твоё знание, в данном случае, сила. Вряд ли он поверит при других обстоятельствах в то, что я, на самом деле,
