— Без… чего? — не понял Блейз.
— Неважно, — отмахнулась она. — Любое вмешательство в его разум может иметь непоправимые и катастрофические последствия…
— Никто не проникал в его разум, — начал осторожно Забини, но был снова прерван:
— Заставлять его читать книгу, когда он не хочет, — тоже влияние на разум!
— Грейнджер, ты преувеличиваешь. — Блейз сделал глоток и попытался разгрузить атмосферу. — Никто его не заставлял. Я лишь дал ему книгу, не более. Да, я посоветовал её прочесть, но заставлять… Мерлин, помилуй!
— Это уже неважно, — устало выдохнула она и наконец сделала глоток.
Несколько томительных минут они сидели в тишине, и Забини пытался понять настроение Гермионы. Как у неё вызнать — что же всё-таки произошло? Что именно её взволновало? Не бросился же к ней Малфой посреди улицы с поцелуями?
— Ты встретилась с Малфоем? — осторожно начал он, и Гермиона, грустно улыбнувшись, продолжила:
— Он поймал меня в одном из переулков Косой Аллеи. Нёс всякую чепуху: про книгу, про вас с Ноттом… А потом я сказала фразу… которую говорила ему во сне, в последнюю нашу встречу. И мне показалось, что он… — Она замялась.
— Что он? — переспросил Блейз.
— Что он что-то помнит. Или начинает вспоминать. Блейз, это может быть опасно! Его разум может не выдержать такой нагрузки… Что, если он сойдёт с ума? У него запросто может быть раздвоение личности…
Грейнджер спрятала лицо в ладонях и тяжело вздохнула. Наблюдающий за ней Блейз никогда не верил в любовь. В детстве он считал, что полюбить можно только идеальное существо — без недостатков и пороков, но быстро понял, что в каждом человеке есть изъян. Вся его жизнь после этого печального открытия носила в себе печать безнадёжности, которую он искусно скрывал под маской веселья и легкомысленности.
Глядя на страдающую Грейнджер, он впервые усомнился в собственной вере. Перед ним сидела та, что была готова пожертвовать собственным возможным благополучием, лишь бы Драко Малфой был цел и невредим. Невероятный альтруизм, непонятный Блейзу, против его воли зажёг в нём крохотный огонёк веры в лучшее. И в любовь.
— Думаю, ты ошибаешься, Грейнджер, — мягко сказал он, и Гермиона подняла на него свой уставший взгляд. — Мозги Драко Малфоя гораздо крепче, чем ты думаешь.
Когда она ответила ему лишь вымученной улыбкой, Блейз понял, что пришло время действовать.
***
— Нотт! — Теодор и Эйми обернулись на звук. К ним спешил Блейз. Подойдя ближе, он поздоровался и продолжил: — Надо поговорить.
— О чём?
— О той самой проблеме, — ответил туманно Блейз, но Тео тут же понял, о чём он говорит. — Срочно.
— Что-то произошло? — мгновение, и тон Теодора стал серьёзным.
— Произошло.
Нотт на пару мгновений закрыл глаза. Они с Эйми планировали эту прогулку уже давно, но, если Забини сумел его найти, значит, дело действительно приняло серьёзный поворот.
— Через четверть часа буду у тебя, — кивнул он и вновь повернулся к своей спутнице.
— Отлично, — уже в спину ему сказал Блейз и с хлопком испарился.
***
Забини нервно расхаживал по собственному кабинету, чем порядком раздражал хмурого Нотта.
— Мы должны передать Драко этот проклятый дневник. Тогда он всё поймёт!
— Мы не можем, Блейз, — тихо отозвался Нотт из кресла у камина. — Мы дали клятву.
— Должен быть выход! — вспылил Забини. — Он сходит с ума, Тео! Он расстался с Асторией не только оттого, что Грейнджер ему снится. Ему стали противны способы заключения браков, которые всегда были в чистокровных семьях.
— Тебя это смущает?
— Мне на это плевать! Ещё год назад он был бы счастлив завести себе белокурых наследничков, чем раньше, тем лучше. А сейчас? Он считает, что его пытались использовать, как «породистого жеребца»! Ты можешь себе представить подобные мысли от Драко Малфоя? Я поперхнулся, когда он мне рассказал.
— Так что именно он тебе рассказал? — спокойно спросил Тео. Блейз, наконец, опустился в кресло напротив.
— Астория тайком не принимала нужные зелья. Он узнал и выгнал её из дома.
— Вот это история, — протянул Нотт, и уголок его рта приподнялся в улыбке.
— Не представляю, как это переносит Нарцисса…
— А что о ней говорит Драко?
— Его мать думает, что у него есть «дама сердца», из-за которой он дал разворот Гринграсс.
— Какая проницательность, — одобрил Нотт. — Миссис Малфой знает Драко лучше, чем он сам.
Блейз сделал глоток огневиски и закрыл глаза.
— Нам нужен план. Она проговорилась, и, полагаю, у Драко в голове сейчас полная каша.
— Грейнджер нас проклянёт, — отозвался Нотт.
— Грейнджер потом скажет нам «спасибо», — возразил Блейз.
Некоторое время кабинет наполняла тишина. Каждый из присутствующих обдумывал варианты и отвергал один за другим. Обещание, данное Грейнджер, обрубало все видимые и невидимые пути. Больше четверти часа Нотт пребывал в задумчивости, но потом едва заметно улыбнулся.
— Грейнджер допустила ошибку. — Блейз заметно встрепенулся и впился в Тео пытливым взглядом. — Почти такую же ошибку, которую допустил в своё время Тёмный Лорд.
Забини нахмурился, явно пытаясь припомнить детали проигрыша Волан-де-Морта, сравнивая события с сегодняшней ситуацией, и спустя пару минут его лицо осветилось улыбкой.
— Питти, — прошептал он.
— Именно. Надеюсь, Нарцисса запамятовала и забыла отменить свой приказ приходить на мой зов.
Теодор поднялся и подошёл к письменному столу. Он достал толстую тетрадь и ласково погладил её обложку. Написав небольшую сопроводительную записку, он прикрепил её к обложке и негромко позвал:
— Питти.
Старый эльф спустя мгновение склонился перед ним в поклоне.
— Сэр Теодор Нотт звал Питти?
— Да. Питти, ты знаешь, что это? — Нотт показал домовику ежедневник, и глаза того расширились от удивления и воодушевления одновременно.
— Да, сэр! Это тетрадь мисс Грейнджер. Она записывать в неё все обстоятельства связи с молодым хозяином… — При упоминании о Драко эльф заметно погрустнел.
— Тогда ты знаешь, что с этим нужно делать, верно? — вкрадчиво сказал Тео, и на лице Питти вновь расцвела улыбка.
— Да, сэр! Спасибо, сэр! Спасибо!
***
Холодная каменная кладка холодила спину. Драко понял, что просидел в тёмном переулке весь день, только когда на плечи города опустилась темнота. Голова нещадно болела, вопросы возникали один за другим и со звоном разбивались друг о друга, вызывая приступы всё новой и новой боли. Ему казалось, что за несколько часов он превратился в дряхлого старика — уставшего и запутавшегося. И разочаровавшегося. В друзьях, семье, бывших идеалах и даже в собственных снах. Как Грейнджер узнала? Использовала легиллименцию? Он бы почувствовал. Но даже
