Андрей положил руку на плечо Коле.
— Я, Коля, должен срочно в Лугу уехать. Может, меня там сразу в Красную Армию призовут, один останешься. Ты тетку Веру как родную мать слушай.
— Тебя воевать возьмут? — с занявшимся духом спросил Коля. — Тогда пусть и меня берут. Тетка Вера, знаешь, какая? Да и никакая она нам не тетка, просто на квартире живем.
Громкие звуки марша, хлынувшие из репродуктора, заглушили его слова.
— Тетку Веру слушай, — повторил Андрей, наклонившись к Коле. — И чтоб без всяких капризов. Деньги буду присылать. Она теперь тебе вместо отца-матери. Понял?
— Понял, — недовольно ответил Коля. — Всегда вы, взрослые, по-своему делаете…
Так кончилось детство. Васька, правда, пытался еще раз затеять игру в войну, но никто из ребят не захотел быть фашистом, а играть в «синих» и «красных» было неинтересно.
Да и некогда стало играть! Каждое утро ребята собирались у школы и вместе с учительницей шли на колхозные поля, чтобы хоть немного заменить взрослых, ушедших на фронт. Дел было много: пололи овощи, потом начали рыть щели-бомбоубежища. И так — все дни. По-другому представлял себе раньше Коля свою жизнь в военную пору. Эх, если бы ходить в лихие атаки, огнем Пулеметов отражать вражеские цепи, гранатами подрывать танки, — вот это была бы война! И чтобы тишину распарывали разрывы снарядов, а смельчаки-разведчики уничтожали бы вражеские штабы. И чтобы среди героев обязательно был бы и он, Коля Леонтьев, — вот это была бы война! А тут — копай да копай бесконечные щели-бомбоубежища!
Село их стояло в стороне от дорог, и за первые недели войны в нем почти ничего не изменилось. Так было до той самой августовской ночи, когда окна изб задрожали от гула десятков моторов и лязганья танковых гусениц. Потом все стихло. Утром узнали, что за селом расположились танковый полк и зенитные батареи.
Мальчишки сразу же попытались пробраться туда. Их задержал часовой, отвел к командиру. Тот угостил ребят сгущенным молоком и отпустил, сказав на прощание, чтобы они больше не приходили.
Ребята, конечно, решили, что придут обязательно снова, но уже на следующий день на деревню налетели фашистские бомбардировщики.
Вместе с другими ребятами Коля работал в это время на поле. Сперва они услышали далекое гудение самолетов. Потом гудение затихло и вдруг послышалось снова, с каждым мгновением становясь все громче и громче. И как-то внезапно самолеты оказались близко, что ребята разглядели и черные кресты на крыльях, и паучью свастику на хвостах.
Облачка разрывов зенитных снарядов окружили самолеты, но те, будто собираясь обрушиться на дома, начали круто снижаться. От их крыльев отделялись какие-то черные палочки. Это были бомбы, потому что, едва только они достигли земли, столбы дыма взметнулись над крышами домов и раздались взрывы. Часто-часто стреляли зенитки. Один из вражеских самолетов вдруг потянул за собой густую полосу огня и копоти и рухнул где-то в лесу, а остальные снова взмыли вверх и, сделав круг, опять начали снижаться.
Мальчишки и девчонки побежали к деревне.
Страшный рев самолета, летящего низко-низко, как бы прижал Колю к земле. Черная тень стремительно пронеслась вдоль дороги, и рядом с ним что-то дробно зашлепало, поднимая пыль.
Коля увидел, что бежавший впереди него Васька, настигнутый этими пылевыми фонтанчиками, упал, ткнувшись лицом в дорогу.
— А-а! — закричал Коля, понимая, что фонтанчики — это следы пуль, что Васька убит или ранен и что его сейчас тоже настигнут пули, и все-таки подбежал к другу и стал оттаскивать его с дороги.
Земля вдруг стала дыбом. Что-то подхватило Колю и швырнуло прямо на кусты. А когда он очнулся, то, еще не открывая глаз, почувствовал, что его крепко держат сильные руки старшего брата.
— Колька, братуха ты мой славный, — как будто издалека услышал он голос Андрея, — да ты посмотри, как фашисты от наших зениток удирают…
— Васек где? — спросил Коля.
Андрей как будто не расслышал его вопрос и продолжал:
— Сам-то ты как? Чувствуешь-то как себя?
— Убит? — спросил Коля и, приподняв голову, посмотрел брату в глаза.
Андрей ответил не сразу и как-то нехотя:
— Плохо с ним. Его в полевой госпиталь отвезли. А у тебя, кажется, и царапин нет?
— Царапины есть, — отозвался Коля глухо.
А часа через три они уже тряслись на телеге: оказалось, что Андрей приехал специально, чтобы забрать Колю к себе, в город Лугу, где он теперь жил. Узнав это, Коля удивился:
— А почему тебя на фронт не взяли?
Андрей развел руками.
— Так уж… И здесь дело нашлось.
— А где мы там жить будем? — спросил Коля.
— Я у старушки одной полдома снимаю… Да тебе-то что, — Андрей обнял Колю за плечи. — Ты не расстраивайся — я в Луге останусь, ты дальше поедешь. Я буду с тобой как со взрослым говорить: положение очень тяжелое. — Хотя они были одни на телеге и близко вокруг никого не было, он наклонился к брату и прибавил шепотом: — Наш район могут фашисты занять. Они совсем близко уже.
— А ты? — вырвалось у Коли.
— Я останусь, — спокойно ответил Андрей.
— Ты с партизанами будешь?
Андрей ничего не ответил, но по легкой улыбке, появившейся на его губах, Коля понял, что так и есть.
Из Луги Коля уехать не успел — пути, ведущие из города, были перерезаны фашистскими армиями, рвущимися к Ленинграду. А в конце августа вражеские войска вступили в Лугу.
Прижавшись к окну, сквозь узкую щель в плотно закрытых ставнях Коля с ненавистью смотрел, как посередине мостовой идут солдаты в стальных касках и грязно-зеленых мундирах. Солдаты шли, положив руки на автоматы так, будто собирались вот-вот открыть огонь.
Ух, если бы у него, у Коли, было настоящее оружие! Он бы им показал!.. Андрей стоял тут же, у окна, и тоже смотрел на солдат.
Где-то сбоку затрещали выстрелы. Солдаты побежали в ту сторону.
Андрей сказал:
— Страшно?.. Ничего. Им тоже страшно… А будет еще страшней. Ты эти мои слова запомни, Коля…
Когда стемнело, Андрей достал из подполья какие-то плоские свертки, запрятал их под рубаху и через двор выбрался на улицу. Перед уходом он сказал:
— Я дней на пять пропаду. Тут в подполье картошка. Варите, жарьте. С хозяйкой не спорь. А вернусь, подумаем, как с тобой дальше быть.
В Луге хозяйничают фашисты. Лучшие здания заняты немецкими солдатами, на улицах валяются трупы, на перекрестке улиц Базарной и имени Кирова — виселица. На ней — трое повешенных. Зондерфюрер Эрнст Рихтер зверствует в Луге. Это он возглавляет тех, что пытают, расстреливают, вешают…
Коля познакомился с соседскими ребятами. Каждый день они собираются в каком-нибудь заброшенном сарае или где-нибудь на огороде и делятся новостями.
Новости все тяжелые — о грабежах, о расстрелах, о том, что фашисты ищут по домам наших раненых бойцов. Найдут — и хозяевам дома, и
