Только они туда подъехали, Маришка, как он говорит, только успела на берег к воде сбегать, ракушек беленьких речных для игрушек набрать и вернуться, тут и грохнуло. Назар в это время у машины возился, за кустами, Герман пошевелил уголья в огне и пошел к Назару. Марек так и не показался здесь, возле костра, от удочек-то, обиделся, наверно, из-за своей неудачной рыбалки. Да и вообще, он в последнее время ходит весь мутный какой-то, согнутый.
Около милицейской машины на обочине Виталик притормозил, чуть ли не по пояс на ходу высунулся в окно, замахал рукой, заулыбался гаишнику. Хвастливо повернулся к Глебу.
— И у нас тут, в провинции, между прочим, есть свои полезные связи. Это вот сейчас Вася Биланчук стоял там, около гаишной-то «девятки». Я когда здесь проезжаю, всегда посигналю этому старшине, помашу, чтобы он меня узнал, машину мою запомнил. И ему приятно такой человеческий подход иметь, уважение, да и разнообразно на посту, а мне знакомство с влиятельным человеком не помешает. Сегодня-то я вот, допустим, с похмелья за рулем, а гарантии какие-никакие есть, ну на всякий случай, понимаешь ведь меня?
А у тебя, Глебка, блат какой-нибудь есть, в правительстве или в верхах? Милиционеры-то знакомые, конечно же, имеются? Полковники все, небось?
— Меня стюардессы узнают, Виталик. Мне хватает.
— Ну а номера-то себе на машину, небось, блатные уже приобрел? Признавайся.
— Стыдно признаваться, дружище, но я не обзавелся еще блатными, как ты изволил выразиться, номерами. Больше того, каюсь, что и к машинам-то я, в общем, равнодушен. Нет у меня в собственности на сегодняшний день, друг Виталя, никакой автомобильной машины, нет — хоть убей! Сознательно не приобретаю — суеты дополнительной не хочу: зачем мне эти техосмотры, страховки, канистры? Перед красивой железякой на колени вставать? Не для меня.
— Ого! Ты же ведь классно машину-то водишь! Я же видел, как ты…
— От случая к случаю. В удовольствие.
— А как же ты ездишь, ну, по делам по своим да и так?
— По планете, мой упитанный друг, я перемещаюсь пешочком и на самолете. Если опаздываю — то на такси.
— Ладно, хватит выпендриваться-то — на самолете он по делам ездит… Ну ездишь, ну и что? Как ты сам-то считаешь — все у тебя в жизни-то получилось? Вроде в школе ты сначала вундеркиндом был. А сейчас, Глебка? Ведь ни фирмы своей у тебя нет, ни банка, ни завода, даже маленького… Так, все с нами тут хиханьки да хаханьки, а сам ни директор никакой, ни депутат.
Изумляясь внезапно серьезному тону Виталика, который сосредоточенно рулил микриком, капитан Глеб все так же легкомысленно продолжал.
— В далеком невинном детстве многочисленные мудрые тетушки, гордясь моими школьными успехами, предостерегали на всякий случай любимого племянничка: «Хороши передки — не заскрипели бы задки».
— Ну и как твои задки? Башка-то вроде уже седеть начала.
— Немного поскрипывают…
Стараясь не прикасаться белоснежными манжетами к подлокотнику на двери и к сиденью, Глеб покосился на древний автомобильный радиоприемник.
— Кто там у тебя в музыке-то шуршит? Кипелов? Добавь-ка громкости, пожалуйста.
— И чего ты в этих крикунах находишь? Давай я тебе «Виагру» поставлю или «Блестящих», а? Все повеселее, поживее будет. Давай?
— Не разочаровывай меня, сделай сначала погромче Кипелова, а потом уж посмотрим.
— А может, чего-нибудь такого ритмичного, или как там у них сейчас модно-то?
— И этого, Виталик, мне тоже не надо. С годами так получилось, что сейчас я абсолютно не нуждаюсь в том, чтобы кто-то случайный и не особо умный задавал мне количество чего-то в минуту. Я, старина, должен скакать к своей цели в собственном ритме. Зачем все громкое? Мне нужна мелодия, тонкие нюансы слов, классные ощущения. А эти… прыщавые и неграмотные композиторы или демонстрация мясо-молочных достижений в телевизоре мне совсем неинтересны.
Почему-то они вместе и одинаково помолчали.
— Хотя строчка тут недавно интересная появилась у какого-то певуна: «Я сегодня ночевал с женщиной любимою». Именно так — ночевал с женщиной, а не у женщины… Замечательно.
В преддверии близкого гаража и, несомненно, вкусного поминального застолья Виталик продолжал тарахтеть на разные темы.
— А где ты, дружочек, был эти последние полгода, ну ты говорил, что с верблюдами вроде как? Или это, тьфу-тьфу, коммерческая тайна? Полгода ведь от тебя не было ни слуху ни духу!
— Поверь, Виталь, шесть месяцев — и ни одного дилижанса. Собрались там однажды наши, российские, ребята со своими туркменскими коллегами, а потом еще и английская буржуазия каким-то боком к ним присоседилась, и задумали они сообща построить на этом замечательном краю света супер-супербуровую установку для добычи разнообразных дорогих нефтепродуктов. Партнеры в этом проекте оказались все новые, незнакомые, не особенно доверчивые друг к другу; ну и вот, знакомые ребята и рекомендовали этим нефтяникам меня привлечь, для, скажем так, общей связки слов. Никак они до моего приезда не могли договориться о безопасности своей замечательной добывающей установки; чуть ли не дрались из-за этого на переговорах, почти прямо в галстуках: кто делает экологию и поставляет для этого оборудование, кто и как отвечает, допустим, за пожарное оснащение проекта, за защиту электрооборудования.
С парнем, который был с нашей стороны, мы по одному интересному проекту еще в Скандинавии пять лет назад работали; с сыном туркменского начальника я учился в мореходке; ну а англичанам меня просто рекомендовали.
— Кто?
Уклончиво и туманно Глеб Никитин пожал плечами.
— Знакомые…
Вот я и помогал эти разным упрямцам делать сертификацию их дорогостоящего технологического оборудования по нашим, российским, нормам и правилам. Объяснял англичанам, почему нужно делать именно так, как я говорю, а не как у них, там, в Европе, по их стандартам принято. Втолковывал туркменам, чтобы не жмотились, не покупали с закрытыми глазами китайскую проводку и турецкую
