— Это к слову, — Глеб сидя чуть подпрыгнул. — Чтобы детишки не подумали, что мы с тобой тут перед ними хвастаемся. Кто доказывает грубо — тот не доказывает ничего. Лучше миром обходиться. Эй, уважаемый, ты еще дышишь? Шевельни, пожалуйста, ластами. Вот и замечательно, он еще с нами.
Так вот, Виталик, как говорил наш знаменитый адмирал, теория без практики мертва, а практика без теории — вредна и бесполезна. Для жизни одинаково нужно и книжки умные читать, и на турнике уметь подтягиваться.
В далеком начале центральной аллеи замигали синие проблесковые огни.
— Оказывается, чтят еще тут у нас в городе память юных пионеров-героев. Ладно, Виталя, вставай, подтащим пацанов к монументу, а то их тут стражи порядка в потемках полночи будут искать.
На прощание капитан Глеб Никитин низко наклонился к испачканной в асфальтовой грязи физиономии толстого паренька:
— А если все-таки милиционеры вас сейчас не подберут, то утром я лично принесу тебе, дружок, завтрак. «Педигри». Для щенков.
На выходе из парка Глеб снял пиджак, повертел его под фонарем.
— Коллега! Предлагаю восстановить кислотно-щелочной баланс и успокоить разбушевавшиеся нервы — у тебя ведь, мой боевой друг, нервы же разбушевались, не так ли? Ты ни за что не уснешь сейчас в своей мирной, безмятежной кроватке, а будешь еще долго ворочаться, переживая подробности нашей славной битвы. Это плохо для нервов и для пищеварения. Где тут у вас есть какая-нибудь ночная забегаловка поприличней?
Виталик с удивленным восхищением смотрел на него:
— Ну ты!.. Ну ты даешь! Где ты всему этому научился-то?!
Капитан Глеб меланхолично и аккуратно продолжал складывать на руке пиджак.
— Чего уставился — я ведь жареную курочку, — он точно передразнил Виталика, — кушаю только у тебя в гостях.
— А какую дома кушаешь, вареную?
— Никакую. Всему лучшему, что на сегодняшний день есть во мне, знаешь, чему я обязан?
— Опять книгам, что ли?
— Нет. Овсянке на завтрак.
— А ты там не забоялся? Ведь здоровые же лбы-то, молодые!
— Да брось, Виталь, мы что, по-твоему, уже пенсионеры ни на что не годные, а? Ты-то вон боец еще о-го-го какой, удар у тебя, как у настоящего панчера!
Виталик озабоченно оглянулся на почти неразличимые парковые деревья:
— Боец-то бойцом, вот ты скоро уедешь, а мне чего делать, если эти на улице где меня встретят? Мне же еще здесь ходить, Антонину со второй смены встречать…
— А ты сбрей бороду — сойдешь за молодого, подростки тебя и не узнают.
В кафе с учетом позднего времени и их испачканной одежды пришлось поклясться, что они «только на пару минут и без претензий».
— Как совсем и не пили, — Виталик рассматривал в меню цену «Хеннесси», который заказывал Глеб.
Спокойно разбираясь с остатками шоколадного мороженого, Глеб Никитин откинулся на спинку стула и продолжил:
— Везде одно и то же, и в газетах, и на телевидении. Даже ты про патриотизм какую-то ахинею постоянно несешь… Все гораздо проще. Постараюсь сейчас объяснить на личном примере, без неприятных политических отклонений.
Перебирался я как-то из одного края Европы на другой, в Германию. Машина была подо мной хорошая, младший партнер той фирмы, ради которой я и катался тогда по многочисленным странам, выделил мне свой спортивный «Мерседес» для достижения скорейшего успеха.
Ехал я, музыку слушал, правила не нарушал. Ночью остановился посреди Польши, в каком-то кабаке на трассе, кофе попить. И странное, просто даже судьбоносное какое-то, совпадение со мной в этот момент случилось! Не поверишь, но рядом, на этой же самой стоянке, встали два автобуса с российскими футбольными фанатами. Земляки ехали в Братиславу на отборочный матч чемпионата мира со словаками. Настроение у мужиков было боевое, большинство из них легло «под пиво» еще на родине, да и с собой у них было немало, так что представить градус их спортивных страстей ты себе, надеюсь, можешь… Мне же хотелось тогда только кофе, маленькую чашечку горячего кофе! Водители их автобусов хотели час-другой подремать, а остальная банда — перекусить поплотней, размяться. Место было приличное, стоянка хорошая. Красивая ночь, у придорожного ресторана только мой «Мерседес» да их автобусы, а внутри за столиками человек восемьдесят футбольных патриотов набралось. Я сел в баре, стараясь не привлекать особого внимания к своей скромной персоне. Шумели ребята тогда в заведении прилично, физиономии у всех были такие радостные, раскрасневшиеся, еще бы — вырвались на такое мероприятие! Пока они еду заказывали, их главари начали разливать. До поры до времени болельщики шумели за столиками как-то отдельно, потом парень один, молодой, не пьяный так чтобы сильно, вскочил на столик, сбросил куртку и — в одной красной майке — повернулся к залу задом. Представляешь, а на спине у него, ну на майке, белыми буквами — текст российского гимна. Я старался вежливо пить свой кофе… Что было потом — запомню на всю жизнь! Почти сотня русских мужиков, здоровенных, чуть поддатых, посреди Европы ночью, встали в рост и со стаканами, кружками сознательно в полный голос, спели весь наш гимн! Сотня глоток, слова российского гимна перед глазами… польская обслуга, официанты, повара, охранники выскочили кучей в зал, восхищенно улыбались и хлопали! Вот тебе, Виталя, и патриотизм на бытовом, так сказать, уровне. А в газетах эту тему можно годами полоскать, да еще и школьников на новые партийные митинги на уздечке таскать — толку меньше, чем то же самое, патриотическое, но от души…
— Ну что, допиваем и по коням?
Заведение затихало. Официант, приютивший их, уже несколько раз со значением поглядывал на капитана Глеба.
— Послушай, а что с Мареком-то происходит? Мне кажется, что у него какие-то неправильные перепады настроения, на людей без особых причин наш рыболов-любитель кидается. Ты ничего за ним не заметил сегодня?
Виталик сопел, тщательно подбирая ложечкой остатки десерта.
— Да, в самом деле, чего-то он не такой совсем стал. Меня вот обещал в мае на рыбалку взять на озера, да как-то по-тихому замылил эту идею. Я звонил ему, ну так не
