— Какой-то умник сказал, что все в этой жизни на девяносто процентов дерьмо. Еда, машины, телевизионные передачи, книги, женщины — все… Думаю, я вовремя понял, что для счастья не нужно рвать жилы, пытаясь достичь всего, или иметь эти десять лучших процентов, нужно просто стремиться исключить из своей жизни девять десятых того обыкновенного дерьма, что окружает тебя.
Я не упирался, чтобы получать все то, что желаю. Я всегда добивался права не делать того, чего мне не хочется. Знаешь, Вадик, какой это кайф — иметь возможность в любой момент, по любому случаю, любому человеку сказать: «Нет»!
За последнее время я отказался от всего, чего не хочу делать в принципе, и у меня осталось только то, чем я сейчас занимаюсь. Я не ем той еды, какой мне не хочется, не встречаюсь с теми, кто мне неприятен. Вот и остались у меня: свежий апельсиновый сок, хорошее вино, немного друзей, женщины, умные книги, спорт, иногда — нужная информация по телевизору.
Кстати, вот уже много-много лет у меня нет начальников. Это так замечательно!
Назар с удивлением слушал непривычно разговорчивого Глеба.
— Я перепробовал кучу занятий. Что-то было интересно, но не приносило дохода. Некоторые дела были денежными, но в эти игры одновременно играли и хамы, и преступники, да и так, просто многие обыкновенные люди. Это не по мне. У меня хорошо получается другое.
Кстати, ошибаться в жизни при этом пришлось больше, чем хотелось бы.
Поначалу, после того как пришлось бросить море, был просто цирк. Учился сам, училась одновременно в университете жена. Родился сын. Из-за квартиры пришлось работать кочегаром, сантехником, а также редактором, даже случилось как-то быть маленьким райцентровским депутатом…
— И вообще, товарищ Вадимка, из всего того классического списка, — Глеб сладко потянулся на своем теплом пыльно-уютном лежаке, — мною осталась не освоена только профессия академика.
Однажды весной вылез как-то я из очередного угольного подвала на теплую цветущую улицу и ахнул. Просидеть весь отопительный сезон в пяти подряд кочегарках, вкалывать сутками, с одним выходным в неделю, всю зиму… Зачем?! Подумал: «Нет, Сигизмунд, так не пойдет. Ведь ты можешь в этой жизни гораздо больше, чем твой вечно нетрезвый напарник по кочегарному делу».
В то время, как раз наудачу, встретил я одного знакомого механика, один рейс как-то делали вместе в Юго-Восточную Атлантику. Он еще тогда на промысле по глупости вздумал тонуть, в невод с уловом после обеда шлепнулся, а там, в стае пойманной ставриды, несколько акул в прилове плавало… Не помню всего точно, но почему-то именно мне пришлось в той ситуации вытаскивать его из-за борта. Потом он вовремя из плавсостава в базовый комитет комсомола вторым секретарем переметнулся. Нормальный по молодости парень был, таким, впрочем, и через годы остался.
— Поговорили тогда с ним приятно, вспомнили юность, — Глеб еще глубже надвинул козырек кепки на глаза, Вадим заметил, как он улыбнулся чему-то. — Я рассказал ему о заботах, он — про свои дела, про дочек. Вот этот комсомолец и посоветовал мне не заниматься чепухой, не глотать попусту угольную пыль в количестве, пропорциональном зарплатной ведомости.
С его подачи я и начал более подробно знакомиться с тогдашним диким бизнесом, разговаривать с теми из знакомых, кто успел в девяностые кое-что значительное для себя заработать. Между делом понял, что имею преимущество как раз в том, что у меня нет типовых знаний, что я самоучка, что могу видеть и оценивать на земле то, чего другим людям, специально образованным, вовек под своими ногами даже и не рассмотреть. Охотникам-эвенкам понимание тайги и ее законов дано с детства, а современные пацаны на джипах и в шелковом камуфляже обычно пускают беспомощные сопли в диком лесу.
Видел я, как других экспертов, цивилизованных, годами натаскивают на теорию, приучают думать правильно, как в иностранных учебниках, действовать по шаблону, а настоящей тайги, то есть жизни, эти мальчики-менеджеры так до самой пенсии по-настоящему и не узнают.
Вот так, понемногу, и стали складываться хорошие деловые отношения, мои мысли, знакомства и выводы потихоньку становились нужными для тех, кто имел возможность за них платить.
— Неужто все так гладко? Пришел умный Глеб Никитин и глупые бизнесмены стали отдавать ему свои деньги? Так, что ли?
— Да, сейчас над этим можно смеяться, Вадик. Ты перебирай сеточку-то, перебирай, не останавливайся. А мне много раз было не до смеху в своей бизнесменской жизни, хотя смеяться в конце концов и приходилось. Однажды на заре перестройки я вез в Минск партнерам их часть выручки от нашего совместного бизнеса, примерно тысяч пятьдесят долларов. Дело было зимой. Одевался я в дорогу нарочно попроще: джинсы, свитер, старенькая кожаная куртка и хорошие, правда, потертые, горные ботинки. Деньги, естественно, спрятаны были прочно за пазухой. Ну так вот, ночью в поезде у меня, почти «миллионэра» по тем то временам, украли обувку! Комедия — я на минском перроне, нафаршированный гигантскими деньгами и без башмаков! Вру, конечно, я на земле-то тогда ни минуты босиком не стоял. Проводница, добрая тетка, у кого-то из своей паровозной бригады старые рабочие ботинки нашла. Ну а перед тем, как ехать в офис, на встречу со своими партнерами, я забежал в первый же попавшийся обувной магазин, купил на ноги что-то приличное.
Всякое бывало…
— Ладно, приятель, хорош ностальгировать!
Капитан Глеб пристукнул кулаком по ручке пыльного кресла, вскочил, потянулся, хлопнул Вадима по спине и дурашливым тенорком затянул: «…Бывали дни счастливые — я по три дня не ел. Не то, что хлеба не было, а просто не хотел…»
— Давай-ка помогу тебе чем-нибудь, а то я развалился тут, как народный избранник. Чего делать-то, Вадик, говори. Быстрее на воду выйдем.
— Не, ты трепись, трепись, это ничего, не страшно! Это же для пользы дела — я так внимательнее с сеткой справляюсь. У тебя, Глеб, истории атас какие всегда выходят! Что касаемо быстроты, то все равно нам твоего любимого Азбеляна придется ждать.
Ты вот скажи лучше: ты в поездках, ну, в своих самолетах и поездах, тоже так же балаболишь с попутчиками-то?
— Поездами я уже давно как-то не езжу, а в самолетах всегда кроссворды на время разгадываю. Остальные пассажиры обычно собой заняты, им не до меня, а мне общаться просто так тем более ни с кем не хочется.
— А чего-нибудь интересное, кроме перелетов да переговоров, в жизни-то у тебя бывает?
— Да как сказать… Вот тут на свой день рождения выкроил время, слетал в Москву на концерт Маккартни на Красной площади. Вроде как небольшой юбилей у меня был, плюнул на все эти официозы, венки, подарки и прочее, взял да и улетел… Сбылась одна из детских мечт — помнишь ведь, как
