блестящие «Преображенская», а на общественных зданиях — облупленные черненькие «ул. Ленина». Несколько «продолжительных» домов несли на себе сразу по два разных указателя. Чтобы люди не заблуждались.

…Часто салон автобуса пересекали резкие блики магазинных витрин и других стеклянных уличных сооружений. Казалось, что каждую привычную двухэтажную избушку старого города новые владельцы, вчерашние местные школьники, случайно побывавшие недавно в Анталии, в Москве или в Праге, сегодня стремились превратить во что-то, поразившее их за границей до самых печенок. Мелькали названия: «Эльдорадо», «Колумбия», «Венеция», красной дверью выделился посреди улицы «Центр постельного белья «Маркиза», исчезли за автобусной кормой «Удивительно выгодные шоп-туры в Турцию», на очередной остановке привлекла неказистостью и позволила себя подробно рассмотреть столовая застойных времен «Рябинушка».

Капитан Глеб хмыкнул, улыбнулся.

Почти перед каждым новеньким магазинчиком стояла красивая легковая машина. Те из них, которые были побольше и почерней, обязательно занимали при этом часть неказистого тротуара, сгоняя самим присутствием там своих туш рядовых пешеходов на проезжую часть. У дверей личных магазинов и в непосредственной близости от персональных автомобильных капотов по двое-трое-четверо беседовали пацаны — упитанные сорокалетние «мальчишки», одинаково одетые во все светлое, каждый с пухлой кожаной барсеткой в руках. На главной улице тесного городка было тепло, казалось, что солнце и светлые облака на прозрачном небе были специально простимулированы местными деловыми людьми, чтобы иметь возможность показать себя остальной пролетарской публике во всей красе. Все купчики были сегодня одеты в лен: и штанишки на их плотных ножках и попках, и рубашонки на пузиках, все было из светлого льна в вариациях. Крамольно даже казалось, что будто бы какой-то главный пацан сверху скомандовал им: «Да пребудут в летнем сезоне все уважаемые граждане Города в льняном! Отныне и навеки! Аминь!»

На всей центральной уличной протяженности магазинные владельцы были одинаковы, как пупсики. Правда, ноги некоторых из них украшали ботинки еще прошлого сезона — светлой кожи с огромными загнутыми носами, как в восточных сказках. Видно было, что во всех их семьях накануне теплого времени года произошел примерно такой, одинаковый для всех бережливых семей, разговор: «А че, полуботиночки-то ноские, сезон еще походят, в прошлом-то годе все знакомые от таких ботинок-то пищали, завидовали».

Асфальт на неширокой проезжей части тоже был хорош. Не бросало. Гладкая тротуарная плитка перед магазинами и ларьками, принадлежащих «льняным мальчуганам», иногда внезапно обрывалась классическими лужами перед Домом быта, муниципальной часовой мастерской и у некрашеных щелястых дверей Совета ветеранов Партизанского льнозавода. На некоторых свежих фасадах чернели корявые аэрозольные надписи: «Федор ушел на фронт. Май 2005 года», «Костяна проводили в армию. 14.09.2006», «Пыжу унесли в военкомат…»

Как-то странно уменьшился за эти годы непререкаемо доминантный прежде памятник вождю Ленину. Он казался сейчас незначительным и даже несколько смущенным своим соседством с гигантской рекламой какого-то суперпитательного майонеза… В робкой листвяной зелени другого скверика, справа по ходу, неожиданно выскочил на солнце, блистая шикарной купеческой бородой, чей-то незнакомый бронзовый бюст. Два года назад его вроде, здесь не было…

Автобус «с братвой» на борту был хоть и старенький, потрепанный, но все равно иностранный. Даже значительная пассажирская толпа внутри него нисколько не мешала атмосфере быть пока по-утреннему хорошей и прохладной. Крупные электронные часы над перегородкой водителя мелькали зелеными полосками. Технические цифры неуклонно менялись, напоминая далекие царские времена: 17.01, 17.14, 17.21.

«Как петровскую историю отмеряет гансовский будильник…»

Барсетки, льняные костюмы, типовые пацанские разговоры на солнечном уличном припеке незаметно закончились. Автобус повернул к поселку.

— Дядя Глеб, я устала.

Эмма с мольбой смотрела на него снизу, ее крохотная потная ладошечка уже выскальзывала из его жесткой руки.

Еще раз капитан Глеб внимательно и тщательно осмотрел салон. Народу стало поменьше, в проходе стояли только они с Эммой и прочная толстая тетка. Все сидящие или мирно дремали, или пристально смотрели в окна. Некоторые мужики, встречая его недвусмысленный взгляд, начинали одинаково лениво зевать и быстро отворачиваться.

— Вот что, Эмка, потерпи одну минутку. Потерпишь? Ни во что не вмешивайся. Мы с тобой сейчас немного поиграем. Просто поиграем с некоторыми неучтивыми дядями. Не пугайся и не смущайся, ведь наше дело правое, да?

Глеб Никитин подошел к парню, на вид студенту, который ворвался в автобус на одной с ними городской остановке. Тот уютно устроился на отдельном сиденье у средних дверей, мирно покачиваясь на поворотах.

— Послушай, приятель, если ты сейчас уступишь место вот той маленькой девочке, я дам тебе доллар.

Учащийся сначала не понял смысл неожиданных слов Глеба, но в считаные секунды сориентировался в их коварстве, еще больше отвернул к окну нестриженую голову и поджал ноги, стараясь не видеть рядом с собой собеседника.

— Два доллара! Пять! Если уступишь место.

Капитан Глеб наклонялся к студенту все ниже и говорил все громче. В автобусе начали стихать посторонние разговоры.

— Слушай, я предлагаю тебе неплохую сделку. Десять долларов за одно место. Тебе же деньги нужны? Ведь для хорошей успеваемости вам учебники нужно покупать и циркули, а? Решайся!

Парень сжался еще больше, страшно покраснел и затравленно задышал в автобусное стекло, ни за что не решаясь каким-либо практическим образом отреагировать на предложение Глеба.

Тупо и громко, с интонацией знаменитого переводчика голливудских фильмов, капитан Глеб продолжал:

— Га-аспада! Вы-ни-амание! Только вы и только сейчас имеете возможность наблюдать за бескорыстным молодым человеком, который ни за что не соглашается взять пятьдесят долларов за дерьмовое место в этом дерьмовом автобусе!

Защитники Родины на задних сиденьях отреагировали одинаково громко:

— Ого! Во дает мужик!

— Семьдесят долларов!

На зеленой остановке около автоколонны студент молча, совершенно неожиданно для всех, вскочил на ноги и, вжав плечи, выпрыгнул из автобуса.

Поддатый пожилой дядька в задних рядах щедро расхохотался:

— Дак ему же до дому-то своего еще пять остановок шкандыбать!.. Сосед ведь это мой, Артурчик, ага!

Глеб ободряюще шепнул девочке.

— Теперь, Э, ты будешь тут славно сидеть и прочно держать нашу сумку.

Запыленный солнечными лучами салон автобуса снова начал потихоньку гудеть удивленными пассажирскими голосами.

— … А если бы этот мужчина согласился бы только на сто долларов, дядя Глеб, ты бы дал ему столько денег?

— Да, обязательно бы дал, ведь я же ему обещал, при всех, а честные слова должны держать не только маленькие девочки-школьницы, но и их взрослые знакомые.

— Это же дорого — ему одному столько денег за одно место! Нужно было вам, дядя Глеб, сказать всему автобусу: «Кто согласен освободить место для девочки? Дам тому человеку сто рублей!» Так ведь проще и дешевле.

— Ошибаешься, малыш. Я как-то пробовал такой аукцион устраивать. Все пассажиры тогда стали как каменные, каждый делал вид, что, мол, этот сумасшедший не про него орет. В таких случаях, Эмка, всегда нужно работать ин-ди-ви-дуально! Поняла тактику?!

Порозовевшая от удовольствия Эмма гордо рассматривала быстро мелькающий заоконный

Вы читаете Сломанные куклы
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату