«Может, он баек наслушался, – всплыли в голове Кожевникова его собственные слова, сказанные Панасу в тот судьбоносный день. День, когда он решился снова ступить на зараженные земли Зоны. – Может, правда какие-то фуры».
– Да… – продолжил Леонид, глядя Вячеславу прямо в глаза. – Я вижу. Вижу: ты вкуриваешь в тему. Да. В тему… – Взгляд Чечена ненадолго стал рассеянным, даже несколько отрешенным, будто у одного из тех зомби в логове кукловода. – А! Вот. Да, ты, слушай, слушай сюда! – закивал головой этот странный человек, и его глаза снова сфокусировались на собеседнике. – Времени, времени у меня мало. Мало. Слишком мало! Скоро они, они придут сюда за мной! Поэтому я, я расскажу тебе все… Быстро… Да, быстро! Вот, слушай: все, все это, оно же уже не первый раз, вкуриваешь? Они уже это делали! Все это: фуры, фуры со снарягой, последняя война! Видишь, видишь этот бункер? Таких… Пять? Может, семь? Десять? Мало, очень мало! Они… Они отбирают чуть больше. Пятнадцать, двадцать – точно не знаю. Говорят, говорят все заранее, за… Неделю, две, по-разному! Смотри: как появляются фуры – так они сразу находят, находят, кто должен выжить. Ты слышал про фуры, Седой? Слышал, слышал про фуры в центре? Там, там, в самом-самом центре?
– Да, – кивнул Кожевников. – Слышал. И знаешь… Это было больше похоже на байку.
– А это и есть байка, Седой! Это треп, треп, самый настоящий треп! Не было никаких фур в центре, не было, не было! Это все черные! Черные и зеленые, это им нужно было! Потому что фуры, фуры на самом деле ехали к ним! К ним, вкуриваешь? Скоро война, нужно было много, много припасов! Много патронов! Думаешь, думаешь, все, что вам раздали, пылилось у них на складах? Да ни хрена! Все, все это привезли тогда, за неделю, может, полторы!
– И если кто-то вдруг увидит, как им подвозят кучу патронов… – продолжил мысль Вячеслав. – Да, знаешь, я, кажется, понял. Сначала кто-то начинает спрашивать по барам. Ну, знаешь, может, торгаш чего скажет такое. Все видят: торгаш ничего не знает. Говорит: выясню – сообщу. Кто-то думает – бред, кто-то ведется, но… Знаешь, черные и анархия уже сделали свое дело. Проходит чуть-чуть времени – и про фуры в центре Зоны уже слышали все. И если кто-то увидит, как «Рубежу» или «Вольным» подгоняют припасы, то все… Все спишут на… Паранойю?
– В точку! – хлопнул себя по колену Леонид. – Прямо прямо в гребаную точку! Паранойя! Они просто дебилы! – передразнил он. – Наверно, все арты потратили! О, долбодятлы какие! Видишь? Видишь, как вас, вас легко запутать? Пусти слух, выстави, выстави себя тупым параноиком – и вы… Вы поведетесь, Седой. Видишь? Поведетесь, поведетесь, да, я знаю, я точно знаю! Поведетесь – и не заметите, как торгаши зовут кого-то на разговор! А оно так и происходит, вкуриваешь? Так, так оно и происходит! Тебя зовут, зовут на разговор, говорят, где бункер, – Чечен указал на стену большим пальцем. – Дают код от двери. И все. Потом, потом оно и начинается. У кого есть код, кто знает, где бункер, – они могут выжить. Остальные, остальные нет! Нет, не выживут, нет! А когда все закончится, когда вас перебьют… Здесь, здесь запасов хватит почти на полгода. Я посчитал, я… Я прикинул. Да! Да, на полгода, если… Если, если уметь пользоваться. Если не жрать, как не в себя. Но тебя, тебя все равно заберут! Заберут через два, может, три месяца.
– И?.. Че, ты, типа, будешь муштровать новичков? – спросил Седой – раскованно и с неприкрытым интересом к разговору, будто и позабыв о наставленном на него ТТ. – Будешь, там, опытом делиться? Нет, погоди! А знаешь, в этом реально есть смысл! Оставить немного людей, чтобы могли кого-то натаскать, но… Блин, а нахрена вообще угандошивать всех остальных? Чтоб потом заново начать или что? Нет, ну это фигня какая-то!
– Да? Фигня, фигня, думаешь? – насупился Чечен. – Он, он тоже, тоже так говорил! – Его палец указал на труп позади Кожевникова. – Но это не фигня, Седой, совсем не фигня! Потому что я, я уже был в таком, вкуриваешь? Мне сказали, где бункер, и я выжил! Выжил – и потом работал на них.
– Да? И если ты… Ну, знаешь, ты много, где был, так… Почему ты не?
– Да не надо оно никому! Я предлагал, предлагал еще тогда, шесть лет назад! Я сказал этому долбаному клану: я могу, могу натаскать этих долботрясов! Могу сделать из них настоящих, настоящих бойцов, а не вот эту обрыганную мелюзгу! Но они, они сказали, что сами все знают! Вкуриваешь? Нахрен, нахрен оно им не надо! Я, я давно все понял! Никому, никому здесь не нужны мои знания! Так что… Когда вас снова, снова стало дохрена, и Крот сказал, что я не нужен… Я ушел! Пошел, пошел один, жить для себя! Стал, стал наемником, понемногу косил капусту, особо не светился. Я, я знаю, знаю гораздо больше Упыря, но я просто не светился. Потому что оно не нужно! Я жил, жил хорошо, пока… Пока не увидел увидел, как Панас позвал… Одного… Не меня… На разговор. И я понял, понял тогда: все, началось! Я выследил! Выследил – и кончил того урода! И я не ошибся, нет, не ошибся! Он знал, знал, где бункер! Теперь знаю и я, теперь это – мой бункер! Но они… Они все знают! И они придут за мной! Обязательно придут! Ты… Ты вкуриваешь? Ты понимаешь?
– Понимаю, – с трудом выдавил из себя Кожевников.
– На, коли, – Чечен вытащил шприц из широкой аптечной сумки, пришитой к разгрузке с левого бока, и передал собеседнику. Зажав зубами красноватую крышку, Седой оголил шприц и с размаху воткнул прямо в раненую руку.
– Твою мать… – простонал сталкер, вводя новую порцию обезболивающего.
– А моя, моя тут при чем? – ухмыльнулся Леонид. Как и в тот раз: натянуто,
