Саша, видимо, понял мои маневры и передислокацию, поэтому стал постоянно говорить мне комплименты по поводу груди. Какая она у меня красивая и замечательная. Я ему ни граммочки не верила. Только молчала в ответ. Чем больше он хвалили мою грудь,
тем грустнее мне становилось, и тем больше я замыкалась в себе. Когда Саша нахваливал мои ноги, я ему верила и оттаивала.
Дома, лежа в постели, я не могла понять, как он может так нагло врать насчет моей груди, во всём остальном Саша был на удивление порядочным и честным. Ладно, не такой уж это большой его недостаток.
Настал день отлета Любимого. Александр просил меня не плакать. Сказал, что иначе не выдержит сам. Я набралась решимости и сказала, что не поеду в аэропорт, иначе все мои обещания канут в лету и у меня начнётся настоящая истерика. Тем более, я прекрасно помнила, что мне Эля сказала, когда я реву, уж очень страшнючая. После этого я крепко задумывалась: стоит реветь или лучше поостепениться.
Я провожала любимого около его дома. Саша последний раз меня поцеловал, сел в такси и уехал. А я стояла, как памятник и смотрела ему в след, предательские слёзы текли из моих темно — зеленых глаз бурным потоком. Не помню, сколько времени я так простояла, наверное, пока не поняла, что на меня начали обращать внимание прохожие.
Усилием воли я заставила себя оторвать ноги от асфальта, поймать такси и поехать домой.
Не успела я переступить порог квартиры, как раздался звонок от Саши из аэропорта. Он рассказывал, как уже скучает по мне и как ему плохо. Мы проговорили, пока Саше не пришло время идти на посадку.
Глава 9
Несмотря на перипетии личной жизни, наш с Элькой график не поменялся. Мы также встречались на остановке и топали в универ. Девчонки из группы нас с Элькой недолюбливали, но подружиться почему-то хотели. Иногда, если я сидела на паре без Эльки, случалось и такое, когда Элька болела, например, ко мне кто-нибудь подсаживался и спрашивал, как я могу дружить с такой стервой. Это они мою любимую подругу так называли. Я пыталась объяснить, что они просто не знают Эльку, она очень хорошая и совсем невредная, но верить мне не хотели. Тоже самое происходило, когда я не приходила в универ. Кто-то из девчонок припарковывался на моё место, рядом с Элей и жалел её, сокрушаясь, как она меня терпит, неужели в группе больше нет хороших девчонок. Элька первое время пыталась за меня заступаться, но одногруппницы, видимо, ждали от неё других подробностей.
Перед сессией заболела замужняя Надька. Сначала она ходила бледная, потом красная, потом зеленая, сменив все цвета радуги, стала белой, как мел. Худела одногруппница на глазах. Какие бы мы с Элькой «стервозные» не были, но на Надьку без слез смотреть не могли. Надька была иногородняя, и нам её было очень жалко, даже, несмотря на то, что она успела уже выйти замуж. Были бы её родители рядом, они бы давно уже заставили дочку сходить к врачу.
Посовещавшись на паре по электромеханике, мы с Элей решили отвезти Надьку в больницу к Элькиной тётушке, которая работала заведующей в гинекологии. Больше у нас знакомых врачей не было, к которым мы могли бы запросто обратиться. А скорую помощь вызывать в универ мы не рискнули.
Дождавшись конца занятий, мы подошли к Надьке и в приказном порядке сообщили ей, что сейчас она едет с нами к врачу. Надька собралась было сопротивляться, но силы её были на исходе, поэтому поймав такси, мы легко сунули в него нашу болезную и повезли её к Элиной тёте. Марину Львовну мы разыскали быстро. Надька выглядела так, как будто сейчас хлопнется в обморок, краше в гроб кладут. Санитары не мешкая, подхватили её под руки, и повели в смотровую. Через двадцать минут кто-то крикнул, чтобы срочно готовили операционную. Мы с Эльвирой перепугались за одногруппницу, никто из нас не попадал в такую ситуацию. Элькина тетушка сама готовилась делать операцию, поэтому мы сидели в неведении и гадали, что случилось с бедной Надей. Мы вообще и не предполагали, что у неё какие-то проблемы по-женски. Думали, что Марина Львовна поспрашивает, что у неё болит и решит куда направить. А вот так сразу на операцию! Элька решила, что Надька в положении. Я думала, что вряд ли. Она вроде бы пока не собиралась рожать.
Гадали мы с Элькой уже достаточно долго, успели выпить несчетное количество пластиковых стаканчиков кофе, поговорить за жизнь, помолчать.
Вдруг из операционной выкатили на каталке Надьку с трубкой во рту, бледную, прямо ужас, и повезли в реанимацию. Вскоре вышла Марина Львовна и направилась в свой кабинет, показывая взглядом, чтобы мы следовали за ней. Не знаю, почему все врачи ходят так быстро, но нам пришлось перейти на рысцу, чтобы не потерять тетушку из виду. Хотя она и была крупногабаритной дамой, ходила очень резво, размашистым шагом. Когда мы добежали до её кабинета, вздохнули с облегчением. Марина Львовна водрузилась за свой стол, мы сели на диванчик и пытались привести дыхание в норму. Тётушка налила себя полстакана коньку, выпила и захохотала, как извозчик. Мы с недоумением смотрели на неё.
— Ну что, подруги, еще день и… можно было бы поминки заказывать по вашей шалунье. — Голос у Марины Львовны был как у фельдфебеля. И она громко, по-мужицки, рассмеялась. Да, врачи люди интересные. Я мучилась в догадках, что же случилось с Надей. Марина Львовна таиться не стала.
— В один из вечеров супружеская пара в лице вашей подруги и её мужа решила разнообразить свой секс, — начала Марина Львовна, а мы с Элькой затаили дыхание, — привнести, значит, новых и острых ощущений захотелось молодым. С этой целью они занялись поиском подходящего предмета. Выбор у них, видимо, был небогатый. Дома не имелось положенных прибамбасов для развлечения, и они стали фантазировать, чтобы такое использовать. — В этом месте мы с Элькой даже дышать перестали. Вот тебе и Надька, а с виду такая скромная.
— В какой-то момент их взгляд упал на аквариум, — продолжала Марина Львовна, — и они сочли за лучшее пригласить к себе в постель третьего, правда, не испросив его согласия. Этот третий был сомик, который до этого благополучно проживал в аквариуме. В общем, находчивый муж, недолго думая, выловил рыбку из привычной среды обитания и поместил любимой жене во влагалище.
Наши с Элькой челюсти отвисли до пола. Тетушка, увидев наши лица, если их можно так назвать, опять разразилась
