Надо же, а Датский не лишен сострадания. Глядя на него и не скажешь, что мужчину интересует что-то кроме своей персоны.
— Живут же люди, — присвистнула. — Так зачем я вам понадобилась?
От нетерпения хотелось танцевать, когда планы срываются во мне терпимости ни на грош.
— Скоро день факультета… — начал объяснять Датский, — на который надо пригласить большое количество выпускников.
— Я никого из них не знаю, — пожала плечами.
— А вам и не надо никого знать, — декан чуть улыбнулся. — От вас требуется вложить приглашение в конверт, заклеить, подписать, наклеить марку. Только и всего.
— И сколько конвертов надо подписать? — спинным мозгом почувствовала подвох.
— Всего лишь двести пятьдесят пять.
— Ско-о-олько? — вырвалось у меня.
— Часть я уже подписал, — обнадежил он меня, доставая из ящика стопку конвертов, перетянутую резинкой.
— Часть это сколько? — плохое предчувствие меня не покидало.
— Двенадцать… ну, или тринадцать, — милейшим тоном сообщил он.
— Да тут работы на неделю, — воскликнула.
— Поэтому я вас и снимаю с сегодняшних занятий, — тоном благодетеля произнес Датский.
Если бы я могла застонать в голос, то непременно это сделала. А так пришлось садиться за стол и начинать работу, надеясь, что она чудесным образом сделается сама.
— Вот тут список, — декан пододвинул листы с адресами и фамилиями.
Я глянула на приличную стопку, отпечатанных на принтере листов и воздела глаза к потолку. Он мне откликнулся свисающей паутиной, на конце которой мило болтался юный паук, весело перебирающий лапками.
— А у вас пауки неприкаянные… — пробормотала, не переставая следить за кульбитами членистоногого, отчего не заметила как напрягся Датский.
— Где?
— Ясное дело где — на потолке, — подписывать конверты хотелось меньше, чем наблюдать за спуском паука по невидимой нити. — Интересно, а он сползет на стол или продолжит висеть в воздухе? — принялась рассуждать, оттягивая время.
Пауков я не боялась. На мой взгляд они были милейшими созданиями. Если бы не мамина боязнь насекомых, то я обязательно завела себе одного волосатика размером с детскую ладошку. Наверняка, он бы оказался чудесным собеседником.
Резкий звук отодвигаемого стула вывел меня из размышлений о несостоявшемся домашнем питомце.
— Надо купить инсектицид, — заявил Датский, отходя от стола, не сводя при этом взгляда с паука.
— Зачем? — удивилась. — Пусть живет. Говорят, что пауки к деньгам, — вспомнила народные приметы.
— Не к деньгам, а от грязи. Надо будет объявить выговор уборщице, — Датский потянулся к телефону. — И за что ей только заплату платят. Халтурщица.
Я удивленно посмотрела на мужчину.
— Чего это она халтурщица? Тетя Глаша свою работу хорошо выполняет, — я была знакома с нашей уборщицей. Даже как-то раз подвозила ее до дома, когда женщина неудачно упала на ступеньках академии.
— А вы, я вижу, к паукам вполне лояльно относитесь.
— У нас с ними нейтралитет, они меня не трогают и я их, — пошутила, чтобы разрядить обстановку. — Давайте уже работать, — напомнила, незаметно глянув на часы. Ездить в темное время суток я не очень-то любила.
Датский как-то нехотя вернулся за стол, все время поглядывая на зависшего на паутине паука. Я же делала вид, что не замечаю его нервозности. Догадка, посетившая меня, заставляла втайне улыбаться. Никогда еще не встречала мужчин страдающих арахнофобией.
Я подписала несколько конвертов и собралась положить их в отдельную пачку, когда меня привлекло кое-что непонятное.
— А вы где пишете обратный адрес? — спросила Датского.
— Вот здесь. Справа, — он отвлекся от работы.
— А надо наоборот, — воскликнула, понимая, что декан делает все не так как надо.
— Как же наоборот? Вначале пишем куда отправляем, а рядом откуда, — принялся он спорить.
— На что спорим? — меня аж распирало от радости, что наконец-то я поквитаюсь с Датским за недавний случай с незаслуженными обвинениями в мой адрес.
— Вы хотите спорить, вы и определяйте на что, — глаза декана то и дело возвращались к играющему на невидимой нити паучку.
Легкий испуг, который изо всех сил он пытался скрыть, придавал миловидности лицу, стирая прожитые годы жизни. В этот момент ему вряд ли можно было дать больше лет двадцати восьми.
— Отлично. Тогда спорим на мой выговор. Если выиграю я, то вы снимите с меня все обвинения в вандализме и принесете публичные извинения, — в своей победе не сомневалась и уже предвкушала с каким наслаждением буду выслушивать от Датского слова опровержения. Обида, затаившаяся в сердце, требовала отмщения. Я бы могла сказать, что ее можно смыть только кровью, но я была не столь кровожадна.
— А если выиграю я, то… — договорить ему не дали.
В кабинет ворвался запыхавшийся парень с перекошенным лицом и закричал:
— Пожар. Пожар. Горим.
Мы с Датским вскочили со своих мест.
— Что случилось? — наши голоса слились в один. Мы переглянулись. И не будь ситуация столь серьезной, то, наверняка бы, улыбнулись нашей синхронности.
— Там…там…там… — парень не мог вымолвить ни слова, лишь тыкал пальцев куда-то в сторону.
— Показывай, — приказал Датский. Мужчина был собран и готов решать возникшую проблему.
Парень кивнул и побежал. Мы с деканом следом за ним. Миновав коридор, а за ним и пару лестничных маршей, мы оказались на этаж выше. Из под одной из дверей валил дым, змеясь.
Датский не раздумывая бросился к двери, дернул за ручку. Дверь не поддалась.
— Надо ключ, — я была "мисс очевидность".
— Давайте вызовем пожарных, — наконец, отмер парень, принесший страшную весть.
— Некогда. Может быть поздно, — коротко бросил мужчина, отходя к противоположной стене.
Я не успела сообразить для чего он это сделал, как Принц Даниилович разбежался и сходу ударил ногой в район замка. Раздался хруст, однако дверь все еще не была открыта. Со второго удара, последовавшего тут же, она не выдержала и распахнулась. Декан кинулся внутрь полутемного помещения.
— Куда? — крикнула я, но было уже поздно. Датский заскочил в комнату, из которой валил дым.
Я хотела броситься следом за ним и почти уже сделала это, но первая же порция дыма, попавшая в легкие, вызвала спазм, от которого зашлась в нечеловеческом кашле. Чем больше я пыталась выкашлять из легких противный воздух, тем сильнее задыхалась.
Проклятая астма вновь заявила о себе в самый неподходящий момент. А я ведь думала, что навсегда избавилась от нее. Переросла. Оказалось, что смертельный враг не исчез, а всего лишь затаился.
— Что с тобой? Чем тебе помочь? — слышала я сквозь затуманенный разум, выплевывая легкие. Они горели огнем от нехватки кислорода. В голове стоял дикий шум.
— Надо вызвать скорую, — кричал испуганный голос где-то на осколках сознания, за которое я цеплялась изо всех сил, пытаясь не отключиться, лежа на чем-то твердом и холодном.
— Не надо скорой. Она может не успеть. Я сам ее отвезу, — мое тело, сотрясаемое нечеловеческим кашлем, перемежаемым удушающими спазмами, что-то теплое и сильное подняло в воздух. На миг я ощутила если не невесомость, то противное чувство граничащее с ним. А потом наступила темнота. И мне стало уже все равно что именно происходит вокруг.
ГЛАВА
