— Ну, что? Легче? — поинтересовался мужчина, когда я расправилась с последней каплей живительного напитка.
— Ага. Но чувствую себя тряпкой.
— Скоро станешь огурцом. Лекарство действует быстро. Проверено на себе, — обнадежил меня мужчина.
— Охо-хо. Моя голова, — простонала.
— И это тоже пройдет, — Датский забрал у меня из рук пустой стакан и поставил на прикроватный столик.
Я откинулась на спину, ощущая как плохое самочувствие потихоньку начинает отступать.
— А где Георгий Антонович? Лиля? — меня волновало, кто и где им постелил, если Датский спал у меня в кровати.
— Твоя подруга еще вчера отправилась домой. Ее Жора завез, когда домой поехал, — ответил декан, потянувшись. А затем раскинул руки в разные стороны, напрягая мышцы.
Мускулы под кожей заиграли. У меня аж во рту пересохло, только в этот раз уже не от жажды, а от вожделения.
На фоне окна фигура Датского смотрелась не хуже античной статуи в музее. Сразу же возникало желание пощупать.
— А вы почему не на работе? — хрипло спросила.
— Взял отгул, чтобы поухаживать за одной приболевшей студенткой, — ответил он, разминаясь и дальше.
Я вспомнила о разговорах, ведущихся в академии и застонала.
— Что случилось? Так сильно голова болит? — подскочил ко мне мужчина. В его глазах светилась тревога.
— Не хочу идти в академию. Можно меня отчислить не выходя из дому? А документы прислать по почте? — спросила у Датского.
— Что ты такое говоришь? Что за упадническое настроение? Подумаешь, перепила. С кем не бывает? Мы в студенческие годы с твоим отчимом и не такое переживали. Это даже не конец света, — принялся поучать меня мужчина.
— О нас все знают, — простонала. — Я людям на глаза боюсь появляться, — прикрыла ладонью лицо, как будто это могло мне помочь спрятаться от осуждения.
— О чем знают все, чего не знаю я? — Датский замер.
Пришлось ему рассказать о вчерашних событиях. Мужчина слушал очень внимательно. Не перебивал. Лишь в конце задал несколько уточняющих вопросов.
— И по этой причине ты хочешь бросить учиться? — удивился он. — Только потому, что люди судачат?
— Они судачат обо мне. Как вы это не понимаете? Это же стыд и позор связаться с женатым мужчиной. И это еще моя мама не знает, — простонала.
И в этот момент вдалеке заиграла мелодия, извещающая, что именно она и звонит.
— О, Боже. Вот и мама. Легка на помине, — мне стало дурно.
— Может быть, она хочет пожелать тебе доброго утра, — улыбнулся Датский, усаживаясь на край кровати.
— Да какая разница? Это же мама. Она найдет за что устроить головомойку.
— А мне она показалась милой женщиной, — как ни в чем не бывало заявил декан.
— Это вы с ней еще толком не общались, — я начала выпутываться из одеяла, понимая, что мама просто так в покое меня не оставит.
ГЛАВА 26
— Открой дверь, немедленно, — услышала я гневный голос родительницы.
Что делать? Как быть?
Я не могу не пустить ее, иначе она все равно откроет дверь своими ключами. Мой взгляд заметался по стенам коридора. Новый стук в дверь заставил принять решение.
Чему быть — того не миновать.
Щелчок замка был для меня подобен грому.
— Где он? — шумела мама, влетая в квартиру, следом за ней показался Георгий Антонович. В этот миг он больше всего напоминал нашкодившего пса, увязавшегося за хозяйкой.
Мама пролетела мимо меня настоящим тайфуном.
— Я не думал, — потрясенно прошептал мне отчим, смешно вытаращивая глаза. — Это фурия, а не женщина.
— Вы не виноваты, — шлепнула я мужчину по плечу. — Мама такая мама, — я натужно вздохнула. Хорошо что таблетка Датского подействовала и я могла нормально соображать, не слушая стук молотков внутри черепной коробки.
— Ах ты, старый развратник. Как ты мог тронуть мою девочку. Подлец. Еще друг называется, — донеслось из комнаты.
Я поняла, что пора вмешиваться, иначе от декана останутся только рожки да ножки.
Кинулась в комнату, где застала следующую картину. Датский уже в брюках, но еще без сорочки, которая находилась в руках мамы, лупящей этой самой сорочкой декана по рукам.
— Жора, уйми свою супругу, иначе я за себя не отвечаю, — прокричал Датский, обороняясь.
"ПапаЖора" крякнул, увидев развернувшуюся перед ним сцену, и бросился на помощь другу.
Мягко, насколько можно, скрутил жену, не позволяя в первую очередь нанести увечья себе, ударившись о крепкие руки Датского.
— Тихо. Тихо, Аля. Пошумела и хватит. Он все понял. Испугался. Больше не будет, — успокаивал жену полковник полиции. Видели бы все происходящее его сотрудники, обхохотались.
— Как можно? Мою девочку, из-за него…полощут на каждом углу. Мне уже звонят мамочки и спрашивают, а правда ли, что моя дочь… продажная женщина? — мама чуть ли не рыдала в руках "папыЖоры".
Я даже представить не могла какую огласку получила сплетня, которая совсем и не сплетня, а самая что ни на есть правда. Если уже до нее докатилась, то что говорить об академии. Я только утвердилась в мысли все бросить и провалиться сквозь землю.
— Аля, не все так плохо, — подал голос отчим, поглаживая маму по спине, успокаивая.
— Жора, как ты мог это допустить? — мама расплакалась.
Георгий Антонович возвел глаза к потолку, округлил в притворном ужасе, мол, я-то откуда мог знать, что все так получится?
— Аля, мы все решим.
— Как мы решим? Репутация нашей девочки растоптана, — мама заламывала руки. — Это конец.
— Мама, — закричала на женщину, — я еще жива. Не надо меня хоронить раньше времени, — меня обуяла злость.
— Я, вообще, не вижу проблемы, — подал голос Датский.
— А тебя, мальчик, я не спрашивала, — мама ткнула в сторону декана пальцем.
— Этот "мальчик", как выразилась дама, давно уже мужчина, — рыкнул он, начиная злиться.
— Вот именно, что мужчина. А у меня девочка. Которую этот мужчина испортил.
— Аля, мы же не в восемнадцатом веке живем, — постарался отвлечь внимание на себя "папаЖора".
— Вот именно. В наше время честь еще дороже.
— Что по вашему надо сделать, чтобы вернуть ее? — задал вопрос Датский.
— А вы как думаете? — с вызовом воскликнула мама. — Есть только одно решение.
— Жениться? — "нашелся" декан.
— Вот именно, — в третий раз произнесла мама. В ее голосе слышалось удовлетворение. — Жениться. И больше ничего. Но даже это вы сделать не в состоянии, — с вызовом добавила она.
— Кто такое выдумал? — удивился Датский, надевая сорочку.
А мне так нравилось смотреть на его обнаженный торс. Он отвлекал от посторонних дум и ненужных мыслей.
— Закон, запрещающий многоженство. Впрочем, если бы в нашей стране это было возможно, я не позволила своей дочери выйти замуж и быть только второй.
— А если первой? — спросил Датский.
— Каким образом? — мамина бровь поднялась на один сантиметр.
— Я разведусь.
— Все так говорят, — повела плечами мама.
— И чем мне вам доказать?
— Поклянитесь, а лучше дайте письменное обязательство, — у мамы были ответы на все случаи жизни. — Немедленно.
— Хватит, мама, — подняла
