В этих слезах было столько эмоций. В первую минуту она давилась рыданиями и издавала звуки, похожие на рычание, после чего вулкан ярости внутри неё поутих. Затем на смену рычание пришли стоны. Больно, больно, больно… И ничего больше. Просто больно. Такое ощущение, словно этот чёртов Малфой взял её чувства, изорвал, истоптал, поджёг и выбросил в урну вместе с плохим эссе по Нумерологии. А после стонов пришли всхлипы. И лишь бесконечное «люблю» в мыслях. Это чувство невозможно было подавить, оно было для неё как дыхание. Драко мог целовать и трахать кого угодно, орать на Гермиону, бить её, оставлять синяки на запястьях, захлопывать перед ней двери, да хоть убивать, но она будет любить его вечно, до самого конца. Всегда. И этого не изменишь, не сотрёшь из памяти алкоголем, не вырежешь из себя мазохизмом.
Губы дрожат, с них уже изредка срываются стоны. Спина тоже содрогается, а по щекам всё бегут и бегут эти чёртовы слёзы, чтоб им совсем иссохнуть. Но легче. Становится легче, хоть немного спокойнее…
— Ты когда-нибудь проревёшься?
Гермиона вздрогнула. Она услышала этот ехидный девичий голос откуда-то из-за спины и резко обернулась. У дверей в туалет стояла Пэнси, лениво разглядывая свои идеально подточенные ноготочки.
Ярость снова стала возвращаться, ей было некуда деться.
Какого чёрта эта шлюха вообще здесь делает? Почему не продолжает зажиматься где-нибудь с Малфоем?
— Иди ты, — дрожащим голосом прошипела Грейнджер, сжимая ладони в кулачки и чувствуя, как снова начинает бурлить вулкан. Ненависть, ярость, какая разница? И то и другое требует выхода.
— Ух ты, мы огрызаться умеем? — усмехнулась Слизеринка, даже не отрывая взгляда от ногтей.
— Зачем пришла? — выпалила Грейнджер, всё стараясь сдержать ярость, но делая пару шагов в сторону невозмутимой старосты Слизерина.
— Да так… Хотела взглянуть на то, как выглядит настоящая ревность. И, знаешь, — скривилась брюнетка, — это выглядит очень противно.
— Ах, противно? — почти прорычала Гермиона, снова делая несколько шагов в сторону Пэнси. Их уже разделяло расстояние всего в пару метров.
— М-м-м… Да, именно. И глупо, — ухмылка Паркинсон растянулась ещё шире.
— Глупо?! — уже вскрикнула Гермиона, делая ещё шаг. Теперь их разделял лишь метр, и это только сильнее вытягивали ярость наружу. — Ты хоть когда-нибудь любила?! Я имею в виду реальную любовь, а не секс во вторник и пятницу! Ты чувствовала безысходность, желание добиться своего, но нехватки возможности?! Ты ощущала безыходность своего положения, бессмысленность существования лишь от одного косого взгляда?! Ты чувствовала ярость, ненависть, желание убить и одновременно поцеловать?! Готова была терпеть любые крики, оскорбления, боль, лишь бы быть рядом?! Ты захлёбывалась слезами только от ощущения того, как тяжело тебе с человеком, но насколько сильно ты его любишь?! Хоть раз! Хотя бы один раз…
Паркинсон слушала триаду Гермионы с довольно неприятной ухмылкой и продолжала лениво разглядывать свои ногти. Гриффиндорка не выдержала и с размаху ударила Пэнси кулаком по скуле. Слизеринка вскрикнула и так качнулась в бок, что чуть не упала.
— Ты что творишь?!
— Ты вообще понимаешь, что такое чувства?! Ты понимаешь, каково это, любить самого ненавистного тебе человека?! Понимаешь, каково это, быть к чертям поломанной из-за одной единственной мрази, и ненавидеть за это и себя, и его, и всех живых и мёртвых?!
Гермиона снова размазнулась и ударила Паркинсон по скуле. На этот раз Слизеринку пошатнула в бок так сильно, что она с криком упала, хватаясь за сильно покрасневшую с кровоподтёками щеку.
— Прекрати! — заверещала Пэнси, свернувшись на полу в клубочек и закрыв голову руками.
Казалось, Гермиона добилась своего, эта шлюха заткнулась и перестала выглядеть такой самодовольной. Она стала испуганной, но Гриффиндорке этого были почему-то мало. Она присела и принялась бить Пэнси наугад, куда попадала. Брюнетка вскрикивала, просила прекратить, верещала, а через пару минут такого избиения даже начала дрожать и плакать.
— Хватит, пожалуйста… — выдавила свернувшаяся на полу Слизеринка.
Гермиона почувствовала, что теперь её внутренний зверь почти удовлетворён. Она встала с пола и, подняв свою сумку, напоследок пнула в живот всё ещё лежащую на полу Пэнси. Та застонала.
Гриффиндорка вышла из туалета, оставив там старосту самостоятельно разбираться со всеми полученными травмами, и уверенным шагом двинулась по коридорам. Ей было плевать, что она пропустила всё Зельеварение, ей было плевать, что в туалете на полу лежит свернувшаяся клубочком Пэнси и стонет от боли и было плевать, что разбитые костяшки пальцев довольно сильно ноют. Слёзы на её щеках высохли, они были больше не нужны.
Так уверенно она дошла до гостиной, вошла в неё и обнаружила Малфоя, ходящего из стороны в сторону и повторяющего Нумерологию. Он готовился к контрольной работе, но приход старосты Гриффиндора его отвлёк. Парень с удивлением уставился на уверенное лицо девушки, которая последний месяц только и делала, что плакала и пряталась от него по всем углам. Но сейчас она так уверенно сбросила сумку и стала приближаться к нему, что Драко даже немного оторопел.
— Грейнджер?.. В чём дело вообще?
Гермиона ухитрилась отогнать его к самой стене и встала напротив него, сократив расстояние до полуметра. Блондин довольно поражённо на неё пялился, ведь она застала его врасплох. А девушка не стала медлить и, воспользовавшись его недоумением, с размаху врезала ему кулаком по скуле так же, как и его шлюхе. Драко слегка дёрнулся в бок, но не качнулся, как это произошло с Пэнси. Он с охреневшим взглядом потёр щёку и продолжил смотреть на Гермиону.
— В чём дело-то, Грейнджер? Может скажешь хоть что-нибудь, или за этот месяц социопатии ты говорить разучилась?
Он ухмыльнулся, но эта ухмылка тут же была стёрта вторым ударом по скуле, более сильным.
— Я ненавижу тебя, слышишь?! Ненавижу! — закричала на него Гермиона, отвешивая третий удар.
Парень отошёл от оцепенения и теперь на его лице была видна такая же ярость, как и на лице девушки.
— Да что ты? — прошипел он.
Гермиона попыталась в четвёртый раз врезать ему по лицу, но парень запросто перехватил её руку. Теперь девушка немного вздрогнула и стала пытаться вырваться. А Малфой и сам отпустил её, но пока Гриффиндорка опустила глаза на запястье и попыталась его растереть, Драко отвесил ей действительно сильный удар кулаком по скуле. Настолько сильный, что Гермиона упала в бок, ударившись о спинку дивана и отскочив от неё на пол. Малфой навис над ней, как грозовая туча в ясный день.
— Повтори, пожалуйста, свою фразу, — прошипел он, присев на корточки рядом с девушкой.
— Я тебя ненавижу, мразь, — тихо, но твёрдо произнесла Грейнджер, чувствуя по рту солёный привкус крови.
Драко за воротник блузки поднял её на ноги и припечатал к стене так сильно, что перед глазами девушки поплыли узоры, но
