Слизеринец на пару секунд задумался. Нет, он не против, ему ужасно хочется её увидеть. Так же, как и тогда… Но он не знает, как она на него отреагирует. Зачем она пришла к нему? Выругаться? Высказать всё, что думает? Посмеяться? Ведь вряд ли это дружеский визит…
С другой стороны, будь что будет. Он хочет видеть её лицо и слышать её голос. Пусть даже она будет в гневе. Он хочет её увидеть.
— Нет… Нет, я не против. Пусть заходит, — тихо ответил Драко.
Анна улыбнулась ему и, кивнув, вышла за дверь. А буквально через минуту после того, как дверь захлопнулась за ней, вошёл другой человек.
Человек, на которого парню было ужасно стыдно смотреть, но взгляд которого ему адски хотелось почувствовать на себе.
— Здравствуй, Драко, — тихо произнесла Гермиона, буквально беззвучно запирая за собой дверь и подходя к койке, на которой сидел Драко.
— Грейнджер, я… — парень запнулся и осмелился поднять на неё взгляд.
Она не изменилась. Она всё та же. Он помнит её так, будто видел буквально вчера… А на самом деле она была ему как незнакомка из забытого сна.
Всё те же лохматые шоколадные волосы, всё те же веснушки, всё те же глубокие карие глаза, и всё то же милое лицо… Но в его памяти оно оставалось окровавленным, и навсегда отпечается в его жизни именно таким. То, как алые ленточки крови струились по её лицу, он будет помнить долгие, долгие годы. Это видение будет преследовать его всю жизнь.
— За что я тут? Почему они лгут мне, Грейнджер? Почему они говорят, что у меня шизофрения? Почему говорят, что я тут давно? Почему считают, что Хогвартса нет? Где я? — неожиданно для самого себя посыпал вопросами Малфой, не пытаясь остановиться. Всё происходящее он воспринимал как сон, не как реальность. Всё происходило слишком быстро, слишком странно, неясно и расплывчато.
— Они не лгут тебе, — грустно усмехнулась Гермиона, присаживаясь рядом с ним на койку. — У тебя шизофрения. Я видела тебя в Больничном Крыле. Я всё отчётливо помню. Ты был как в агонии, и всё кричал на какие-то голоса, кричал, что это сон.
Девушка вздрогнула, по её телу прошёлся холодок. Ей явно было тяжело это рассказывать, учитывая то, что Драко в тот день едва не убил её. Во второй раз…
Парень нерешительно заглянул ей в глаза, ожидая увидеть там осуждение. Но нет. Они были полны сожаления и какой-то странной нежности. А ещё они блестели от наворачивающихся слёз. Но Малфой навсегда запомнит их теми испуганными, полными ужаса, мольбы и некоторой ненависти.
— Ты в специальном учреждении для душевнобольных, — продолжала Гермиона, сглотнув комок в горле. Ей было адски тяжело говорить ему об этом и вообще находиться рядом с ним. Но она специально на каникулах приехала не домой, а к своей тёте, в Лондон, потому что именно там располагалась больница, куда положили парня. Она набралась на это смелости. Она хотела увидеть его в последний раз, потому что больше никогда не найдёт в себе сил явиться сюда и заглянуть в его потерянные глаза, некогда бывшие полными сарказма и яда.
— Так я в маггловской больнице? — округлил глаза парень.
— Да. Целители из святого Мунго лечат почти любые волшебные болезни, кроме симптомов безумия. Оно неискоренимо магией, потому что оно всегда в голове человека. А оттуда ужасно сложно что-то извлечь.
Гермиона снова сглотнула и печально улыбнулась испуганному и потерянному взгляду Драко, посмотрела на его тонкие дрожащие губы, некогда презрительно кривившиеся в ухмылке, на его ссутуленную спину, которую он всегда, сколько она его помнила, держал идеально прямо. Взглянула на его трясущиеся руки, которыми он раньше раздевал девушек. В нём изменилось всё. Он был сломлен. Он был болен тем, что даже при излечении накладывает серьёзную печать на жизнь. Он больше никогда не сможет быть собой.
Но и девушка тоже изменилась. Она выглядела хоть и тоже сломленной, но не настолько, а её взгляд был полон прежней смелости и рассудительности. И пусть сейчас её глаза вновь блестели от слёз, она не позволяла себе разрыдаться. Хоть и ужасно хотелось.
— Я… Я хочу домой, — еле слышно прошептал Драко, тоже сглатывая ком в горле. Ему было ужасно страшно. От всего. Он чувствовал себя таким беззащитным, словно снова вернулся в пятилетний возраст, когда его любая тварь могла с грязью смешать.
А ещё он не воспринимал происходящее. Он верил, что это сон, и он вот-вот закончится. Он даже видел всё словно во сне, под какой-то полупрозрачной дымкой. И говоря, что хочет домой, он имел ввиду, что хочет проснуться.
— Я понимаю, Драко, — так же тихо ответила ему Гермиона, опуская глаза и всё ещё борясь с желанием сбежать от него прямо сейчас или разрыдаться.
Ей тоже было страшно. Было страшно глядеть на него. Он ведь был будто прежний, но абсолютно другой. А она по-прежнему любила его. Несмотря на физическую и ментальную боль, которую он ей причинил. Она ужасно его любила. Но любила того грубого и самоуверенного парня с наглой ухмылкой, а не этого напуганного, затравленного и больного мальчишку. Ей было стыдно за это, было невыносимо больно. Но это была правда.
— Зачем ты пришла? Я ведь противен тебе, — прошептал Малфой, даже не ощущая и не осознавая того, как по его скуле пробегает беспричинная слеза.
Грейнджер вновь грустно улыбнулась, нежно стирая с его щеки эту каплю слабости. Она понимала, что он теперь как ребёнок. Он ничего не может запомнить, ничего не понимает, не знает мира и всего боится. Он теперь пятилетний мальчишка в теле шестнадцатилетнего парня, и чертовски слаб и наивен перед миром, окружающим его за пределами палаты и больницы. И она знала, что, проснувшись завтра утром, он снова не вспомнит предыдущий день, он не вспомнит, что она приходила к нему, Анне снова придётся рассказывать ему, почему он тут оказался, и ему снова придётся переживать всё то, что он сделал в прошлом.
— Ты ошибаешься. Я люблю тебя, — почти беззвучно проговорила Гермиона, наклоняясь к парню и осторожно касаясь его губ своими.
Это был даже не поцелуй. Это было лишь мимолётное соприкосновение, на самом деле выражающее все душевные терзания и сожаления девушки куда лучше, чем любые слова.
Драко не посмел действительно её целовать, от чего девушка почувствовала сильное раздражение и отодвинулась от него. Она никогда не свыкнется с тем, что он уже не прежний Малфой. Он даже не помнит себя, свой характер. Прежний Малфой на любое соприкосновение губами ответил бы таким поцелуем, от которого губы потом бы опухали и кровоточили.
