***
— Мы знаем, почему тебе плохо, принц, — сказала Лиала, когда они с Мехоном, получив моё согласие на их компанию, с удобством устроились в креслах напротив, — не обижайся, но ты всего лишь человек. Это не значит, что ты слабый. Или неспособный. Просто природа твоей души такова, что ты, в отличие от нас, можешь меняться. Однако при этом не способен вместить столько Цвета, сколько мы. Когда сюда прилетело три драконьих клана, концентрация Цвета в замке очень сильно выросла. Поэтому ты почти всё время чувствуешь себя нездоровым. Тебе иногда тяжело дышать, словно воздух слишком густой для тебя.
— Верно, — подхватил Мехон, — поэтому другие драконы сейчас тебя избегают. Так что не обижайся на свой Лазурный Клан. Ты ведь не любишь Лазурь, как и мы, правильно? Да, и ещё Золото для тебя нехороший Цвет. И вот Золотые драконы, которые всегда самые желанные гости в этом месте, образовали здесь Лазурно-Золотую ауру. Не нарочно: просто такова наша природа. И поэтому они тебя избегают. Потому что могут сделать тебе очень больно, сами того не желая. Даже я, член Золотого клана, разговариваю с тобой лишь потому, что мои доминанты — это родная тебе Сирень и Серебро, самый любимый цвет Сирени. И всё же нам тоже не стоит злоупотреблять твоим гостеприимством. Все — запутались. Они просто не понимают, что самым лучшим выходом было бы отпустить тебя. Но все так хотели, так мечтали об этой возможности, что теперь уже вряд ли что-то можно изменить.
— Но ты всё равно не сдавайся, принц, — ласково пропела Лиала, — не надо мучить себя мыслями о том, что ты хуже нас, потому что не дракон. Я очень извиняюсь, что подняла эту болезненную тему, но если бы я этого не сделала, то ты бы продолжал истязать себя. Не надо. То, что ты меньше нас, не означает, что ты хуже. Для сравнения возьми кинжал и иголку. Конечно, кинжалом можно сразу убить. Но это можно сделать и иголкой, если правильно нанести удар. И, что более важно, иголку спрятать куда проще, чем кинжал. Поэтому не заостряй внимание на своих слабостях. А обрати его на свои уникальные возможности и используй их. И, поверь нам, ты ещё удивишься тому уважению, которого сможешь добиться.
На следующий вечер должен был состояться торжественный приём. И уж там я был просто обязан присутствовать. Весь день я провёл вне замка, на пляже. Был очень хороший солнечный день, и даже обед по моей просьбе Карнекир принёс мне туда же. Вдоволь наплававшись, я направился на площадку для полётов. С удовлетворением узнав, что порог моей выносливости в воздухе вырос до пяти с половиной минут, я направился к себе. Надо было готовиться к приёму.
Вернувшись, я очень долго принимал душ. Текущая по моей коже вода действовала на успокаивающе; казалось, она уносит с собой все тревоги и печали, которыми я в этом месте обрастаю со страшной скоростью.
Когда я вышел из душевой, меня уже ждал Карнекир.
— Тебе принесли новую одежду, — он взглядом указал на свёрток, лежавший в одном из кресел, — ты как: хочешь побыть один?
Я устало кивнул. Если сейчас мне предстоит идти в место, где несколько десятков драконов будут веселиться, то мне и в самом деле будут нелишними несколько минут тишины и покоя.
Как только Карнекир ушёл, я задумчиво смотрел на дверь несколько минут. Я совсем перестал ему доверять. Он, вероятно, поняв, что больше не может меня безнаказанно обманывать, тоже почти перестал со мной общаться. Кроме того, визиты Лиалы и Мехона оказали мне одну интересную услугу. Они обострили мою Сирень ещё больше. И теперь я начал чувствовать, когда Мизраел, пользуясь своим положением хозяина замка, следит за мной. Утром я испытывал это ощущение целых четыре раза, особенно это было заметно во время купания. Но когда уже раз десятый я испытал это чувство после полёта, то попытался поймать его взгляд на ответный прием — до того меня раздражала такая нездоровая любознательность. Поняв, что и следить за мной ему больше не удаётся, он оставил свои попытки.
Но вот, наконец, пришло время приёма. Уверенным шагом я направился к месту его проведения: двух месяцев мне было достаточно, чтобы ориентироваться в огромном замке не хуже, чем у себя дома…
Глава 4.9
ГЛАВА 9, в течение которой проходит бал, заканчивающийся очень печальным событием.
Все драконы уже были на месте. На одно короткое мгновение взгляды присутствующих сошлись на мне, после чего все снова вернулись к непринуждённой болтовне. Я принялся искать глазами Меридию. Когда нашёл, то увидел, что она разговаривает с кем-то из сыновей Геярра. Все драконы, дабы подчеркнуть свою принадлежность клану, были одеты в одежды с обязательным оттенком того или иного цвета. И, несмотря на его золотой костюм, печальный и отсутствующий взгляд очень плохо вязался с его принадлежностью к Золотому клану. Я позволил своей Сирени самую малость вспыхнуть, освещая его доминантные Цвета. Серебро и Лазурь. Да уж, Меридии, наверное, и в самом деле есть о чём с ним поговорить.
Я подошёл к столу с напитками и, безошибочно вычленив среди множества бокалов с вином черничный сок, взял его и, потягивая, принялся созерцать торжество. Мне больше не хотелось использовать Сирень, чтобы узнать о чьих-либо ещё Цветах. Судя по тому, сколько взглядов на мне сошлось после первой попытки, поступил я в высшей степени неприлично. И, наверное, будь я драконом, меня бы сейчас жестоко высмеяли…
В этот момент в зале заиграла музыка. Она была совершенно не похожа на ту, что играли на приёмах у меня дома. Чего греха таить, она казалась совершенной, как будто каждой ноте неведомый автор долгое время искал действительно её место во всей композиции.
— Не подарите ли девушке танец, принц, — раздался около меня чей-то мягкий, вкрадчивый голос. Обернувшись, я увидел около себя девушку с тёмными каштановыми волосами, которые были убраны назад в аккуратный пучок. Одета она была в очень странного цвета платье, тёмно-бордовое, почти кровавое, перевязанное на поясе и рукавах сиреневыми лентами. Единственное украшение составляло серебряное ожерелье с аметистом внутри.
— Аяри, средняя дочь Уталака, — слегка поклонившись и подмигнув тёмно-жёлтыми глазами, сказала она, после чего почти мгновенно оказалась около меня и потащила на площадку. Я едва успел поставить бокал на стол.
— Ну же, Дитрих, не будь таким букой, — прошептала она мне на ухо, увлекая в движения вальса, —
