Все оставшееся лето при виде сгоревшего места я вспоминала лицо Билли за секунду до щелчка зажигалки. Я вновь ощущала запах огня. Запах дыма и смерти, который застрял в носу, словно предупреждение. Кота больше не было – вместо него осталось лишь черное пятно. Куст, где все это произошло, почти выгорел, остались только черные ветки и пепел.
И тогда я поняла.
Нет, дело не в том, что Билли сошел с ума или потерял контроль. Дело даже не в кошке. Дело в том, что он был способен сотворить нечто подобное, и это кое-что да значило.
Когда Билли гневался, от него надо было держаться подальше. Но ведь я не могла предсказать его настроение. А если я не могла предсказать настроение, как тогда понять, что он сделает?
* * *Билли привез меня на угол Оук-стрит и Мейпл– стрит, и я вышла на обочину. Мама сказала, что он должен пойти со мной и показать окрестности, но мы оба знали, что подобных почестей можно не ждать. Он собирался на школьную вечеринку и оделся в кожаную куртку и перчатки без пальцев – на костюм совсем не тянет, но я решила держать язык за зубами.
– Жди здесь в десять, – Билли выглянул из водительского окна. – Если тебя не будет, когда я вернусь, пеняй на себя.
Я кивнула и натянула маску.
Билли выбросил из окна окурок и завел машину, глядя в сторону чего-то, чего я не замечала. Я стояла и смотрела, как задние фары моргнули внизу улицы, свернули за угол и исчезли из поля зрения.
Охотники за сладостями заполонили весь район. Потерев руки, я осознала, что до сих пор не привыкла к столь холодным вечерам. Маленькие дети бегали взад и вперед через дорогу от одного дома к другому, размахивая сумками, ведрами и наволочками. Невзирая на свежий морозный воздух, никто не носил куртки.
Я стояла в конце тупика на Мейпл-стрит в ожидании «охотников за привидениями», переживая, что после случившегося с Билли они не захотят меня видеть. Тем не менее я решила рискнуть и прийти. Все уж лучше, чем сидеть в комнате в одиночестве, не зная, куда себя деть и чем занять. Они ведь меня пригласили. И вообще, это ведь не я пыталась их сбить.
Я просто наблюдала с пассажирского сиденья. Отлично. Может, они винили меня и решили не появляться.
Но я прождала всего несколько минут, когда вдруг заметила знакомые силуэты мальчиков с протонными рюкзаками. Их было четверо – Лукас, Дастин и двое других. Они вчера наблюдали за мной вместе с «охотниками» из-за забора. Они ходили со мной на естествознание – и сидели на первых партах.
Они выглядели такими счастливыми и рассеянными. Шагали, не обращая внимания на происходящее вокруг. И тогда мне в голову пришла идея их напугать. Я хотела подурачиться. Слегка повеселиться.
Когда я выпрыгнула из темноты с мачете, все оказалось даже лучше, чем я себе представляла. Ребята подпрыгнули и закричали высокими испуганными голосами. С тех пор как мы переехали в Хоукинс, я впервые засмеялась от всей души. Обычно я не терплю воплей и быстро раздражаюсь, но в этот раз все оказалось иначе. Лукас кричал громче всех, и это казалось даже милым.
Мы направились к району Лох-Нора, который находился недалеко от центральной улицы. В Калифорнии мы бы оказались прямо посреди пивнушек и многоквартирных домов без лифта, однако в Хоукинсе это самый красивый район. Широкая улица была застроена огромными двухэтажными домами с панорамными окнами и газонами с избирательскими табличками.
Мама не интересовалась выборами, но в этом году она уделила этому вопросу чуть больше внимания. Еще до свадьбы с Нилом она иногда говорила о Уолтере Мондейле. По большей части она просто качала головой и называла его сумасшедшим, потому что выбрал эту женщину, Ферраро[21], своим вице-президентом. Ни один мужчина не стал бы голосовать за женщину – даже если у нее было юридическое образование. Но мне казалось, что это круто. Однажды, уже после свадьбы, я хотела узнать, за кого мама будет голосовать, но Нил велел прекратить этот политический треп за обеденным столом. А затем добавил, что Рейган – это лучшее, что случилось с нашей страной со времен Эйзенхауэра[22] и ни за что в жизни в его доме не станут голосовать за Мондейла и эту стерву.
Большинство избирательских табличек в Лох-Норе поддерживали Рейгана. Мы мчались по окрестностям, стучали в двери и протягивали сумки за «Сникерсами» и «Кит-Катами».
Двух других мальчиков звали Уилл и Майк, и они не смотрели на меня и даже не разговаривали. Майк выглядел серьезным, и у него были густые темные волосы и бледное угрюмое лицо. Уилл был меньше и тише остальных. Он немного напоминал моего друга Нейта. Таких мальчишек обычно не замечают.
А еще он весь вечер таскал огромную и тяжелую камеру. Уилл казался застенчивым и легко смущался. Обычно такие люди не любят сниматься. Может, он предпочитает смотреть из-за объектива?
Бегая от дома к дому, я поняла, что рада приглашению. Пусть ребята неуклюжи и придурковаты, зато крайне ко мне добры.
Все, кроме Майка. Он плелся позади с кислым лицом, и каждый раз, когда я оглядывалась, он отворачивался, как будто надеялся, что я исчезну.
Конечно, подобная реакция не вызывала восторга, но я и не собиралась выяснять с ним отношения. Мы должны веселиться, поэтому я решила, что нужно получать от прогулки максимум позитива. В компании Лукаса и Дастина ночь казалась теплее, и я почти забыла, что находилась за миллион километров от друзей, отца и всей моей жизни.
Лох-Нора оказался самым чистым и красивым местом из всех, где я когда-либо бывала. Мы прошлись по обеим сторонам улицы, и сумка настолько потяжелела, что дно провисло под весом сладостей. Пусть этот город и размером с почтовую марку, зато конфеты здесь давали отменные.
Мы стояли на краю чьей-то лужайки и сравнивали добычу, когда вдруг заметили пропажу Уилла. По обе стороны от нас тянулась темная пустая улица, и я понятия не имела, где искать мальчика, а вот Майк уже мчался вокруг большого кирпичного дома.
Он бросился вниз по ступенькам на задний двор, и мы последовали за ним.
Уилл оказался там – сидел один в полной темноте. Разглядеть его было трудно, но выглядел он подавленным и странным, как будто застыл на месте.
Майк сел перед ним на корточки и взял друга за плечи:
– Я отведу тебя домой.
Лукас и Дастин
