– Оставайтесь. Мне все равно здесь скучно.
Возможно, он и волновался за Уилла, но в голосе звучала злость. Майк обращался ко всем, однако у меня возникло ощущение, что скучно ему стало из-за меня. Наверное, потому что я слишком пристально и долго на него смотрела или потому что я вообще сюда пришла.
Глава 6
Я зашла домой около одиннадцати с натянутой на лоб маской и мешком конфет за плечом. Ноги гудели, а руки настолько замерзли, что я едва их чувствовала. Вот вам и аномально теплая ночь. Я прождала Билли почти полчаса на углу Оук-стрит, но, когда огни на крыльцах начали гаснуть, а последние охотники за сладостями разошлись по домам, поняла, что он не приедет. В общем-то, что и следовало ожидать.
Когда я вернулась домой, мама вышла из гостиной в ночной рубашке и с кремом на лице.
– Ты видела, который час? Где твой брат?
Нил выпрямился в кресле.
– Мне вот тоже интересно.
На мгновение я просто застыла посреди гостиной, не зная, что ответить. Мне очень хотелось заявить, что Билли мне не брат… но разве от этого что-либо изменится?
Я пожала плечами и отвернулась.
– Нигде. Повез домой одноклассника. Скоро вернется.
Ложь казалась настолько нелепой, что лицо залилось краской. Так или иначе, правды лучше избегать, если я хочу спасти Нила от инфаркта. Или если хочу еще когда-нибудь выбраться на улицу.
Мама мне явно не поверила, но все же кивнула. В глазах горела надежда. Она хотела мне доверять. Обычно таких людей, как она, все вокруг обманывают, они слепо верят любому вранью.
Мы стояли в гостиной, когда тишину прервал рев «Камаро». Все повернулись к двери.
Билли ворвался в дом. От него жутко пахло – как будто вместе с собой он принес облако дыма и алкоголя из кабака. Или грозовое облако. Билли слегка шатался, а его покрасневшие глаза еще никогда не выглядели настолько тяжелыми. Как и вечером, он был в кожаной куртке, но рубашка куда-то пропала. В свете витражной лампы Билли напоминал безумца.
Нил вдохнул через нос и поднялся со стула.
– И где, черт возьми, ты был?
– Нигде, – буркнул Билли и попытался пройти мимо, но Нил преградил ему путь, положив на грудь руку.
– Что ты сказал?
Билли опустил голову и что-то промямлил о спущенном колесе. Я не могла знать, насколько правдивы его слова, но, судя по рассказу, лжецом оказалась я. Что бы он ни делал, приятеля до дома он точно не подвозил.
Мама ахнула и повернулась ко мне с круглыми обиженными глазами:
– Почему ты не сказала, что он тебя бросил?
Мама казалась настолько озадаченной, будто действительно хотела знать ответ. А мне хотелось встряхнуть ее, сказать, что она заблуждается. Неужели она считает, что с Билли мне безопаснее, чем одной?
– Не знаю, – были мои единственные слова.
Мама поджала губы и прижала руки к лицу.
– Как не знаешь? Он нес за тебя ответственность, и он тебя бросил! Ты могла потеряться! Тебя могли похитить!
– Мама… – Я встряхнула мачете и пакет с конфетами. – Все в порядке. Я в порядке. Ты наш город видела? Здесь даже велосипеды не пристегивают!
Она так и смотрела на меня в замешательстве, ничего не понимая.
Мама казалась такой робкой и хрупкой, что мне захотелось бросить маску и конфеты и изо всех сил ее толкнуть, и в то же время хотелось сделать все от меня зависящее, чтобы она оказалась в безопасности и больше ни минуты не провела в реальном мире.
До этого момента Нил оставался зловеще тихим, но теперь он выпрямился и сделал шаг вперед, прижимая Билли к стене.
– Любопытно узнать, где ты научился непослушанию.
Билли снова взглянул на отца. Он стоял с опущенным подбородком и расстегнутой курткой, как настоящий бунтарь. От него пахло пивом; а еще от него веяло тем же, чем и от брата Нейта, Сайласа, и всех остальных восьмиклассников, которых били за баскетбольным полем в прежней школе. Это был запах безразличия.
– Отвали, Нил. Я не в настроении.
Мы с мамой настороженно приблизились друг к другу. Дома Билли всегда держал язык за зубами. Вне дома он мог вести себя как полный придурок, но он никогда не грубил Нилу.
Какое-то время они молча глядели друг на друга.
А затем Нил заговорил низким опасным голосом. В воздухе витало напряжение, словно собиралась гроза.
– Не знаю, где ты пропадал и чем занимался, но прошу проявить уважение!
На последнем слове он сорвался на крик. В нашей маленькой гостиной его голос прозвучал как гром, и я неожиданно для себя поморщилась.
Мама прижала руки к ключицам и сжала шнурок на ночной рубашке. Выражение лица стало рассеянным, а взгляд отрешенным, будто она выскользнула из собственного тела. Я знала, что случится дальше: она вздрогнет, ахнет, отведет глаза и не сделает ничего, чтобы прекратить скандал.
Я взяла мачете, нацепила маску и направилась по коридору в свою комнату.
Чтобы заглушить крики, мне пришлось затолкать фланелевое одеяло под зазор в двери.
Я высыпала конфеты на пол и села спиной к подножке кровати. Я сосчитала разные виды сладостей и разложила их на кучки: «Сникерс» к «Сникерсу», «Свит-тартс» к «Свит-тартсу». Мальчики оказались правы: добыча в Лох-Норе оправдала все ожидания. В маске было жарко и мокро от моего дыхания.
Нил в гостиной заводился все сильнее. Какое– то время был слышен гул голосов – то тихий, то громкий. И вдруг раздался короткий вскрик и резкий мясистый звук, похожий на удар о бейсбольную перчатку.
Я притворилась, что не слышала. Притворилась, что меня нет. Мысленно я сидела на полу в квартире отца… может быть, даже смотрела «Команду «А»[23]. Через минуту раздастся звонок в дверь, и на пороге появится парень из пиццерии. Он передаст пиццу с перцем, грибами и тремя видами мяса, и квартира в одночасье пропитается ее запахом. Отец отложит свой пазл, и мы усядемся на пол с пиццей – будем есть ее прямо из коробки. Я съем весь перец, а он – грибы. Мы будем пить «Доктор Пеппер» и смотреть телик, пока не закончится последний фильм, после которого начнется профилактика. Я зажмурила глаза, притворяясь, что все это правда.
С другой стороны стены послышался глухой удар, но что это – мебель или человек – я определить не могла.
Под маской я переставала быть собой. Билли казался расплывчатым и далеким, кем-то, кого я даже не знала.
Я повторяла себе это раз за разом. Он – редкостный болван. Он – незнакомец, и мне не стоит беспокоиться о нем, его дурацкой жизни и гнусном, дерьмовом отце.
Но правда оказалась хуже и сложнее. Я его знала, и я ничего не могла с этим поделать.
