– Да, – робко ответила она, следя за резкими движениями его мускулистых рук, – просто задумалась. Как ты думаешь, они вернутся? – спросила она с надеждой после долгой паузы.
– Вернутся, никуда не денутся, – ответил вместо Джада Мигело, который сидел чуть поодаль, привалившись спиной к стенке пещеры. – Они не из таких передряг выходили. Я думаю, просто задержались и решили не рисковать, где-то заночевали.
Мигело повернулся в сторону Джада, и солнечные лучи выхватили из тени половину его лица. Длинный шрам, извивающийся, словно река, от лба до самого подбородка, заблестел на солнце толстой гладкой полоской.
– Уверен, что это хорошая идея костер сейчас разводить? – спросил он у Джада.
– Сейчас ребята должны вернуться, есть будем готовить, – с упрямой уверенностью ответил он. – А дыма не видно будет, он пока через эту щель и кустарник наружу выберется, развеется весь.
Айтана закашлялась, сотрясаясь всем телом, и невольно поежилась. Со времени атаки на их лагерь прошло несколько дней, однако она до сих пор не могла прийти в себя. Она всячески пыталась отогнать мрачные мысли, убеждая себя, что она выжила, что все закончилось хорошо. Однако каждый раз она вновь оказывалась там, на дне реки, окруженная ледяной водой. Тяжелый меч на ее груди обжигал ее кожу своим широким, раскаленным от холода лезвием. Она осторожно втягивала воздух через тонкую трубочку тростника, которая в тот момент была единственным хрупким звеном, которое соединяло ее с жизнью. Вместе с воздухом в рот то и дело заливалась вода, от которой ее зубы пронизывала острая боль.
Монотонный гул воды почти полностью скрывал звуки, которые доносились до нее с поверхности гудящей вибрацией. Она ощущала ее всем своим дрожащим телом, словно волны, накатывающиеся на берег. Когда гул усилился и земля вокруг задрожала, Айтана робко приоткрыла глаза. Отделенные от нее лишь холодной пеленой воды, перед ней проносились искаженные тени безумных, которые бежали сломя голову сквозь высокие заросли ведьминой травы.
Сердце Айтаны заколотилось с утроенной силой, и ей вдруг стало казаться, что воздух больше не доходит до нее через узкую трубочку. Ее легкие сжались, Айтана начала задыхаться и в панике сделала большой глоток. Вода обожгла ее внутренности, и она едва смогла подавить в себе рефлекторно возникшее в ней желание высунуть голову наружу и откашляться. Однако в последний момент нашла в себе силы и осталась лежать неподвижно. Айтана вновь закрыла глаза, и постепенно ее дыхание успокоилось, словно море после шторма, море, которого она никогда в жизни не видела, но всегда с удовольствием рисовала в своем воображении.
Айтана уже больше ничего не слышала и не ощущала. Ее тело онемело, а руки, крепко сжимающие меч, перестали чувствовать его рукоятку. Вода вокруг нее слилась с бесконечным течением времени, которое остановилось вокруг нее всеобъемлющей бесформенной массой, занявшей все свободное пространство. Шум в ее голове постепенно превратился в мерное гудение, а затем в едва слышную тишину.
Айтана медленно поплыла по волнам прошлого сквозь крики безумных. Хрупкая лодка ее сознания проплыла сквозь бушующее море окружающей ее бойни, миновала волнующуюся рябь озаренных грозовыми всполохами вод, на которых ее семья тщетно пыталась найти укрытие и спасение, и, чуть-чуть не добравшись до безопасной гавани детства, остановилась у причала того дня, когда на горизонте голубого неба только-только начали вырисовываться пузатые силуэты черных туч.
Это случилось за несколько месяцев до того дня, когда пал Ондар. Айтана, как обычно, встала рано, чтобы помочь матери с завтраком. Однако постояльцев у них в ту ночь было всего двое, поэтому и работы предстояло немного. Ее мать не особенно торопилась, а Айтана просто сидела на стуле в углу, поджав под себя ноги. Отца дома не было, он отправился накануне в город, чтобы купить там кое-какие инструменты, необходимые по хозяйству.
Мать Айтаны налила в крынку свежего молока и уже совсем собралась растапливать печь, как вдруг раздался стук в дверь. На дворе стояла ночь, и до рассвета оставалось еще добрых полчаса. Обычно путники никогда не приходили так рано, так как мало кто решался без надобности идти через перевал ночью.
– Не иначе как гонец пожаловал, – улыбнулась ей мама и пошла открывать дверь. Петли тихо скрипнули, и в комнату ворвался свежий утренний ветер. На пороге стоял приземистый старик с седой лохматой бородой и маленькими бегающими глазками. Он был одет в длинный черный плащ, который сливался с ночью за порогом комнаты.
Айтана с интересом уставилась на гостя, который к тому моменту успел пробормотать невнятное приветствие и втиснулся внутрь. Вид у него был совсем не как у обычного путника. Его плащ был сшит из лоснящейся дорогой ткани, которой место было скорее в придворных залах, нежели на горной дороге. Словно в доказательство своим мыслям, Айтана заметила несколько свежих дырок у подола, которые, видимо, появились недавно, от контакта нежной ткани с суровыми реалиями пешего пути.
– Лаяна, – представилась ее мать, слегка склонив голову. – А это моя дочь, Айтана.
Айтана приветливо кивнула.
– Чем мы можем служить вам? У нас есть свободные комнаты, и скоро будет готов завтрак, если желаете. Я тогда приготовлю побольше.
– Дебтера Аваки, – представился гость. – Нет, комнаты не надо, я тут же отправлюсь дальше в путь. Вообще-то я только собирался пополнить запасы, но и от завтрака не откажусь, если уж все почти готово.
Услышав ученый титул, мать Айтаны начала невольно суетиться больше обычного. Она придвинула гостю стул, протянула ему кружку молока, тут же решила, что пиво или эль были бы, наверное, более уместны, и совсем уже собралась спускаться в погреб, как гость вдруг остановил ее легким движением руки.
– Не надо, молоко – это то, что нужно, – сказал Аваки со спокойной учтивостью, разгадав ход ее мыслей. – И не волнуйтесь, я долго не буду вам надоедать.
– Да, конечно. Вернее, что вы такое говорите. Вы никому не надоедаете. Да и вообще, нечасто к нам заходят столь ученые люди. Вернее, никогда еще не заходили.
– А что такое «дебтера»? – спросила вдруг Айтана из своего угла.
– Я потом тебе объясню, – тут же ответила ей мать, прикрывая стыдливость застенчивой улыбкой.
– Ну зачем же потом, – сказал их гость и с жадностью отпил из стакана. – Дебтера – это, как правильно сказала твоя мама, такой ученый титул. Вернее, самый высокий из тех, что существуют сегодня, и, учитывая ситуацию, из тех, которые когда-либо будут существовать. Чтобы достичь его, нужно много и усердно учиться. После обычной монастырской школы, которая длится три-четыре года, большинство учеников бросают учебу, так как полученных знаний им обычно бывает достаточно, чтобы начать зарабатывать себе на хлеб. Ученики обычно становятся переписчиками или счетоводами. Немногие же идут дальше по тернистому пути знаний и продолжают свои занятия в коллегиях, которые есть только при самых больших монастырях королевства. Там они узнают многое
