— Ты в порядке? — спросил я, заметив бледность Азира и то, как он покачивался взад-вперед.
Ему было не больше двенадцати-тринадцати, но он выглядел таким же измученным и усталым, как я.
— Путь через Тени отнимает у меня много сил. Обычно я не совершаю двух путешествий за день. — Он оглянулся на огонь. — Теперь я вернусь к остальным, Келлен. Ты должен присоединиться к нам. Гхилла собирается рассказать одну из своих историй с привидениями. Страшнее ты никогда не услышишь.
— Через минуту, — сказал я.
Секунду он еще смотрел мне в глаза. Ровно настолько, чтобы дать понять: он знает, что я лгу. Потом повернулся и направился к толпе вокруг костра.
Я нашел низкую плиту, чтобы присесть на нее, и некоторое время наблюдал за всеми, чувствуя себя шпионом и задаваясь вопросом, почему я уже не покинул аббатство. Несколько младших учеников аббатства умоляли Турнама позволить им потусоваться с ним и остальными. Берабеск демонстративно оценивал по очереди каждого из них, но было ясно, что он собирается сказать: «Да». Там было и несколько монахов — мужчин и женщин, чьи строгие черные одежды явно не соответствовали их пьяному поведению. Наблюдать, как религиозные аскеты целуются друг с другом — в этом есть нечто выбивающее из колеи.
— Что, к дьяволу, это за место такое? — вслух спросил я.
— Воистину темное и ужасное, — сказала Диадера, подойдя ко мне сзади.
Очевидно, я не был на пике своей наблюдательности, потому что она застала меня врасплох, хотя я пытался высмотреть ее с тех пор, как пришел. Она протянула мне кожаную фляжку и велела:
— Пей.
Мне никогда не нравилось, когда мне говорят, что делать, поэтому я попытался вернуть ей фляжку.
— Нет, если в ней то, из-за чего остальные ведут себя как дураки.
Она сделала глоток из фляжки, потом снова швырнула ее мне, заставив поймать.
— Нет.
— Я уже сказал тебе, я не…
Она взяла меня за руку, прислонилась к моему плечу и свободной рукой указала на толпу у костра.
— Ты поступаешь мудро, противясь моему предложению, о юный меткий маг. Посмотри, какие грязные и кощунственные поступки совершают эти потенциальные демоны.
Насмешливый тон расходился с ее удивительно убедительной официальной речью:
— Стань свидетелем гнусной наглости, с которой они решили не только пострадать от болезни собственного изготовления — той, которая, несомненно, уничтожит их, если некий прекрасный маг джен-теп не доберется до них первым, — но и сговорились также ухватить краткие обрывки утешения на пути к своей законной погибели.
— Смешно. Ты не боишься отряда, который сюда придет?
Она перестала лицедействовать:
— Мне страшно, Келлен. Нам всем страшно. Вот почему все здесь, кроме тебя, делают единственную разумную вещь в такой ситуации.
Она прижала фляжку к моему животу.
— Пей.
Я открыл пробку большим пальцем и откинулся назад, чтобы выяснить, что такого волшебного в этой штуке. Вкус теплого персика проскользнул в мое горло, сперва гладко, а после шарахнув с такой силой, что я упал бы на задницу, если бы не был так решительно настроен не опозориться перед Диадерой.
— Ну? — спросила она. — Неудержимое стремление к разнузданности еще не овладело тобой?
Я сделал еще глоток, прежде чем сказать:
— Прекрасно. Я понял. Я идиот.
Она взяла у меня фляжку, наклонилась и прошептала мне на ухо:
— Нет, ты просто очень грустный мальчик, которому очень нужно научиться веселиться.
— Может, ты забыла, но мой друг мертв, и военный отряд, возглавляемый моим отцом, идет, чтобы убить всех этих людей! Может, сейчас не самое лучшее время для…
— Сейчас как раз самое время для такого, — сказала она, не уступая ни на дюйм, и кивнула в сторону остальных. — Думаешь, они ведут себя ребячески и безответственно? Еще до того, как мы вернулись в аббатство, все мы были уверены, что умрем от рук этого сумасшедшего Тасдиема. Нет. Хуже того. Ты хоть представляешь, что он сделал бы с нами, если бы ты его не одурачил?
Вообще-то я понятия не имел, что намеревался сделать Тасдием, но мог себе представить: его намерения были не из приятных.
Диадера постучала пальцем по своим теневым веснушкам на щеках.
— Как нам жить с этой болезнью, Келлен, сражаясь каждый день, чтобы удержать наши души, когда даже аббат заставляет нас идти и рисковать жизнью, защищая тех невинных, честных людей, которые хотят видеть нас мертвыми?
— Я не имел в виду…
Я оторвал ее пальцы от своей руки. Они болезненно впились в мышцы.
— Слушай, прости, хорошо? Я просто не привык ко всему этому.
За костром черные ленты Турнама удерживали Гхиллу высоко в воздухе, пока она угощала остальных какой-то историей о призраке. Наконец, он поставил ее на землю, и Гхилла игриво ударила его по руке, прежде чем убежать к младшим. Женщина в монашеском одеянии подошла, обняла Турнама и прижалась губами к его губам.
— Это всего лишь поцелуи, Келлен, — прошептала мне на ухо Диадера. — Неужели они тебя так беспокоят?
Я забрал у нее фляжку и снова выпил, в основном потому, что не знал, что сказать. В конце концов я выдал:
— Честно говоря, мне плевать.
— Лгун.
Она положила руки мне на грудь. Каждый мой нерв воспламенился, молча умоляя не отводить их.
— Я чувствую напряжение твоих мускулов, — сказала она. — Наблюдать, как другие веселятся, видеть, как люди позволяют себе расслабиться — это действительно тебя беспокоит, не так ли?
Казалась, ей искренне интересно.
Фериус Перфекс, одна из лучших лгуний, которых я когда-либо встречал (в основном потому, что она умела врать, даже не говоря неправды), научила меня «освященному временем искусству болтовни». Поэтому я не то чтобы не мог придумать, как уйти от ответа. Но она также предупредила, что, хотя иногда необходимо обманывать других, аргоси никогда, никогда не обманывают самих себя.
— Мы разберемся с этим, Келлен, — сказала Диадера, ошибочно приняв мои колебания за беспокойство о Мосте Заклинаний. Она наклонилась ко мне: — Ты, я, остальные… Мы найдем способ не пропустить отряд.
— Какая от меня будет польза? Я не
