Из нас четверых только Нифения владела по-настоящему значительной магией. Хотя она потеряла два пальца на каждой руке и по этой причине не могла делать магические фигуры, необходимые для высокой магии джен-теп, она чертовски хорошо создавала амулеты.
Нифения открыла железную коробку с заключенным в ней штормом, который выпускал молнию за молнией, посылая в наших противников осколки камня. Потом бросила на землю стальные чешуйки из маленькой банки. Они поскакали по каменным плитам, как крошечные крысы, вскарабкались по одежде одного из монахов и принялись грызть его, прежде чем он успел хлестнуть Нифению лентами Черной Тени в первой схватке. Когда монах упал, его ленты дико заметались, и, если бы Айшек не повалил Нифению на землю, ее сбросило бы с края утеса.
Рейчис сосредоточился на внезапных атаках: он укусил противника в шею, а после прыгнул, широко расставив лапы, чтобы его пушистые перепонки смогли поймать ветер. На несколько секунд он исчез, потом появился с другой стороны, чтобы найти нового противника. Он сражался, как всегда: яростно, храбро, безрассудно. Но теперь он был меньше, исхудав после лихорадки… И того, с чем еще он столкнулся в пустыне — одни предки знали, чего. Он не сможет долго продержаться. Никто из нас не сможет.
В любую секунду Гхилла окутает одного из нас удушающим туманом, или нас поглотит рой теневых светлячков Диадеры. Ленты Турнама, как и ленты других монахов, могут разорвать нас на куски. Наши силы были неравны, поэтому требовалось найти более искусный путь к победе.
— Иди сюда, бесхребетный ублюдок! — закричал берабеск, протирая глаза.
Я швырнул в него горсть черного порошка. Конечно, это не возымело эффекта. Через мгновение ленты его Черной Тени схватили меня за запястья и лодыжки, не давая сопротивляться. Я почувствовал, как мои руки и ноги вырываются из суставов.
— Не скажешь ничего умного, облачный мальчик? — спросил он.
Я открыл рот, но не произнес ни слова. Вместо этого выплюнул ему в лицо полный рот красного порошка. Хотя руки у меня были связаны, мне удалось создать неуклюжий вариант магической фигуры, когда я произнес односложное заклинание. Внезапно вспыхнувшее пламя заставило его закричать. Огня было слишком мало, чтобы его убить, но вскоре он ослеп от ожогов и вышел из игры. Было жестоко и низко проделывать такой трюк с тем, кто на один короткий миг пытался быть моим другом.
Монах послал на меня завитки своей Тени, но к тому времени я уже вытащил из кармана одну из стальных карт, острых как бритва, и запустил в него. Она пролетела сквозь узкую щель между двумя его черными лентами и глубоко вонзилась ему в щеку. Возможно, это был лучший бросок, который я когда-либо делал, а Фериус здесь не было, чтобы это увидеть.
Гхилла подкралась сзади к Нифении и собиралась удушить ее теневым туманом, как вдруг мальчик закричал:
— Куд-да я должен ид-дти?
Это был голос Азира, и все замерли, услышав его. Гхилла обернулась и увидела позади себя Айшека. Гиена снова пролаяла голосом мертвого мальчика:
— Куд-да я должен ид-дти?
Даже я удивился. У меня ушла секунда, чтобы вспомнить: Азир произнес эти слова вчера, когда мы шли через Тени, чтобы добраться до лагеря военного отряда. Гиена могла имитировать все услышанное. Использовать голос мертвого мальчика было еще более жестоким трюком, чем тот, который я сыграл с Турнамом, но, думаю, на войне не место соблюдению приличий.
Когда Гхилла отвлеклась, Нифения хлестнула полоской шелковой ткани по губам девочки и произнесла трехсложное заклинание. Ткань внезапно затвердела, прижавшись ко рту Гхиллы так же, как к моему рту накануне вечером.
Еще один грязный трюк. Еще одна наша победа.
По моим подсчетам, бой продолжался меньше минуты. Мы могли бы продержаться еще секунд тридцать. Проблема с трюками и обманами состоит в том, что, как только враг увидит один из них, вы уже не сможете использовать его снова. Я однажды спросил Фериус, что бы она сделала, если бы у нее наконец кончились трюки. Ответ меня не успокоил.
— Посмотри на себя, — сказал аббат, шествуя ко мне. — Сражаешься с себе подобными.
— И так всю жизнь, — ответил я.
Я стоял на краю обрыва. Мне удалось сделать круг и приблизиться к мосту. Около трети нитей теперь были черными, полными Тени. Казалось, у аббата имелся безграничный запас материала, существовавшего в портале между нашей плоскостью бытия и множеством пустот. Я спрыгнул со скалистого выступа на мост. Под моими ногами он ощущался твердым.
Диадера встретила меня на мосту.
— Как ты это делаешь? — спросила она. Рой ее веснушек метался между нами, словно ожидая приказа нанести удар. — У тебя почти нет способностей. Твою подругу превосходят более могущественные люди. Здесь только вы с ней да пара животных. Как ты можешь выигрывать?
— Помнишь день, когда я впервые пришел в аббатство, а демон убивал монахов налево и направо во дворе? Тогда я впервые увидел, как сражаешься ты и остальные. Уже тогда я понял: что-то не так. Вы умеете использовать свои способности, чтобы атаковать вместе, но не умеете защищать друг друга. Вот почему Тасдием так легко захватил вас всех.
Она подходила все ближе, наблюдая за моими руками, чтобы увидеть, какой трюк я попытаюсь использовать против нее.
— Метатели Теней превосходно справлялись, пока ты здесь не появился, Келлен. И с нами все будет превосходно, когда я сброшу тебя с этого моста.
Я отступил на шаг, держа руки поднятыми, чтобы она видела, что я у меня ничего в них нет.
— Ты ошибаешься, Диадера. И мне бы очень хотелось заставить тебя это понять. Несмотря на все миссии, пьяные пирушки и все, что вы делаете вместе, эти люди тебе не друзья. Во всяком случае, не те друзья, которые тебе нужны.
Она покачала головой.
— Не могу поверить в то, что порой вырывается у тебя изо рта, Келлен.
Веснушки ее Черной Тени взмыли в воздух, готовясь атаковать меня.
— Какой твоим друзьям от тебя будет прок, когда ты умрешь?
— Давай выясним это вместе.
Я прыгнул на нее. На мгновение мне показалось, что она ошеломлена, но потом она заставила свой рой напасть. Я видел, на что способны эти крошечные частицы Черной Тени, поэтому у меня ушли все силы на то, чтобы не упустить из виду свою цель.
