— Ты чего тут расшумелся? — спросила матушка, проходя к печи и взявшись ее разжигать.
Отец замер так и не сделав очередной шаг, обернулся к ничего не подозревающей жене и как-то заискивающе, и злобно спросил:
— И ты еще спрашиваешь? — сощурив глаза, проговорил батюшка. — А то, что дочери твои, что даже не просватаны еще, уже родины видели, это ничего? Это тебя не заботит? — все громче и громче говорил батька, заводясь по новой.
Матушка растеряно и возмущенно смотрела на него, замерев у печи с полотенцем в руках.
— Ты чего это голос на меня повышаешь? Да ежели хочешь знать, я узнала, что они там, когда уже поздно было их разгонять… — выкрикнула в ответ обиженно матушка. — Да и к тому же Боянка и не видела ничего, а Ведка Сении помогала и вот та, тоже вовсе не прочь была, что твоя дочка там осталась…, да она даже помочь сумела… — с нотками гордости в голосе ругалась мама. — И Рогнеда хвала богам жива осталась, благодаря твоей дочери между прочим, хоть и слабая еще… Так что не че на меня тут орать!.. Я за ними обеими проследила и ничего дурного они не увидели… Понятно? — бушевала матушка, бросив в отца полотенце и выбежала из избы.
Отец стоял как столб, с неопределенным выражением на лице. Боянка, во время родительского диалога, присев тихонько на лавку, виновато глядела в тол. А я же просто рассматривала произошедшую на моих глазах сцену, не зная, что и думать. Батька отмерев, яростно топая сапогами тоже вышел. Сестрица проводив его взглядом, тяжело вздохнула, встала и принялась греть еду на обед. Я тоже поднялась, чтоб ей помочь. Мы все делали молча, чувствуя за собой вину в ссоре родителей.
— Да уж, вот так дела… — думала я, расставляя миски и ложки по столу. — Хотя отца можно понять, нам же по идее еще детей рожать, а такое зрелище может не то что напугать, но и напрочь отбить любое желание спать с мужем, а уж тем более рожать ему кого бы то ни было. А батюшка видимо очень переживает за наше душевное равновесие.
— Пойду кликну всех к столу. — сказала я сестре и вышла.
Пройдя через сени, где близнецы успели натоптать и дорожкой, от открытой входной двери, шли кучки пыли. Я вышла на крыльцо. Воздух был полон летним зноем и тяжело проникал в легкие, будто высушивая их при каждом вздохе.
— Понятно почему близнецы спорили, кто пойдет свиней кормить. В такую жару только дома бы и отсиживаться… Прямо испанская сиеста. — думала я, проходя за избу в поисках родных.
Выйдя из-за угла, увидела умывающихся из ведра у колодца близнецов и Зелеслава. Они раздетые по пояс, весело охали, плеская на себя холодной колодезной водой. Пройдя к ним ближе, сказала:
— Пойдемте снидать, мы на стол уже накрыли… — улыбаясь глядя на них, произнесла я.
— Угу, щас придем… — ответил Бивой, закончив полоскаться, отошел в сторону.
Его место занял Бенеш.
— А Отомаш где, и батька с мамкой? — уточнила свое дальнейшее место поисков.
— Отомаш Кучура поит, а батька в амбар вроде пошел… — пробормотал Зелеслав, задирая голову и прикрывая глаза, от бьющего в них солнца.
— Ладно, скорее давайте… — бросила я и пошла к конюшне.
Преодолев весь двор, я зашла в открытую дверь сарая, где проживал наш коняшка и увидев чистящего вилами навоз Отомаша, произнесла:
— Братец снидать идем скорее, уже накрыто…
— Да, щас закончу и приду… — ответил парень, поднимая на меня глаза и продолжая дальше заниматься уборкой, но уже пошустрее.
— Да, все голодные… А голод не тетка… — усмехнулась я самой себе.
Вернувшись на заднюю часть двора и заметив, что братья уже ушли от колодца, прошла мимо курятника и подошла к приоткрытой двери амбара. Но услышав, характерные, для близких отношений между мужем и женой, шорохи и вздохи, замерла, так и не притронувшись к двери, развернулась и быстро пошла к дому.
— Сами придут, когда смогут… — думала я. — Вот и помирились родители… А что, способ неплохой и весьма действенный… — размышляла я, преодолевая крыльцо и уже подметенные от грязи сени, входя в горницу, где уже собрались близнецы, Зелеслав и Боянка.
Устроившись на лавке, и обведя всех взглядом, стала вместе со всеми ждать родных. Минут через пять пришел Отомаш, он отряхивая влажные волосы, сел на свое место и спросил у нас:
— А, родители где?
— Они сказали не ждать их… — пробормотала я, смотря на него прямо, чтоб не натолкнуть брата на какую бы то ни было подоплеку в моих словах.
— Парень-то он уже немаленький и наверняка что-нибудь об отношениях между полами знает, поэтому не буду выдавать того, что и мне подобное известно.
— Ну тогда давайте уже есть…, мочи нет уже терпеть… с утра голодные ходим… — проныл Бенеш, хватая ложку и приступая к трапезе.
Мы были не против и присоединились к нему. Отобедав, поднялись и разбрелись кто-куда. Близнецы сбежали на речку купаться, прихватив с собой Зелеслава, Отомаш молча ушел куда-то со двора. А мы с сестрой пошли мыть посуду к колодцу. Приближаясь к нему, заметили вышедших из амбара серьезных и невозмутимых родителей.
— Что отобедали уже? — спросила матушка, приближаясь к нам. — Я сейчас тоже чего-нибудь перехвачу и пойдем Ведке вещей соберем, а то завтра ехать, а у нас конь не валялся… — проговорила женщина, уходя, вслед за скрывшимся за угл отцом.
— Ладно, — протянула Боянка, подавая мне новую вымытую миску.
— Угу. — гукнула я, вытирая ее.
— Боян, а что там с Рогнедой? Как она? Я ж опять без чувств свалилась и не спросила никого… — справилась я о состоянии больной.
— Все обошлось, хвала богам… Сения сказала, что оправится… Жаль конечно, что младенчик не выжил, но такое часто бывает… Франка, зато какая счастливая, что мать выдюжила… Ревела над ней… А батька ее так и не понял, что творилось, мы уже как уходить стали, он только тогда проснулся, а так за домом на лавке дрых… — говорила осуждающе сестрица. — Как он так может?
— Да хорошо… — пробормотала я. — А, кто его знает? Может не любит ее? Может родители жениться заставили, вот и не ценит своего счастья и жены, и детей… — говорила я, ставя в стопку очередную сухую миску.
— Так, вроде последняя… — буркнула сестрица, домывая ложку. — Все пошли, щас в амбаре долго провозимся… Матушка там давненько не бывала…
— Да уж, минут двадцать как… — усмехнулась я про себя, вспоминая их с отцом недавние шорохи.
Мы подобрав посуду, вернулись в избу и застали жующих, молчаливых, но довольных собой и окружающим миром, родителей. Предупредив матушку, что ждем ее в амбаре и ушли туда.
Войдя в амбар, Боянка вольготно развалившись, расположилась на куче
