— Сегодня без сюрпризов? — он облизнул ярко-красные губы.
Лизи качнула головой: «Без». Джокер хмыкнул и огляделся, словно всё-таки чего-то ожидал. И вдруг улыбнулся, остановив взгляд на высыпанных таблетках на столе.
— … Я иду куда-то вдаль,
Где граничат злость-печаль,
Там, где жизнь не ставит знаки,
То ли розы, то ли маки,
То ли птицы, то ли крысы,
То ли в бездне, то ли в выси,
Что найду, где потеряю —
Я не знаю, но считаю:
Раз, два-три, четыре, пять.**
На последних словах он подошёл к столу и сгрёб таблетки, сжал их в ладони, хитро глянул на Лизи.
— Что ты задумал?
Лизи не успела остановить его. Джокер шагнул в ванную и бросил таблетки в раковину. Тук-тук-тук. Они застучали по ней и скатились в слив, Джокер включил воду и помахал им рукой.
— Ты что творишь? Это же последние!
Она подскочила к раковине и сунула пальцы в слив, будто ещё не поздно было что-то исправить, например, повернуть время вспять, но Джокер подхватил её под локоть и выволок из ванной.
— Эй! Потише! — шикнул он, когда Лизи дёрнулась снова, порываясь вернуться к раковине. — Можно жить и без таблеток. Я же говорил тебе.
— Но… — Лизи разволновалась, чувствуя, как паника подкрадывалась к ней на мягких кошачьих лапах, обволакивала чёрным туманом. — Я не могу.
— Можешь, — сладко протянул он. — Я научу.
Он взял Лизи за руку и повёл к дивану, так, как если бы она и правда заплутала во тьме, а он нашёл её, не испугался нырнуть в бездну и вытащить. Она шла за ним и, кажется, уже не плутала по долгим пугающим лабиринтам уставшей бояться души. Джокер сел на диван и потянул Лизи к себе. «Иди сюда», — его шёпот звал из тьмы. Лизи забралась на него, села сверху и прижалась к его щеке. Он пачкал её краской, искал её губы. Прижимал к себе.
— Ты меня не оставишь одну? — одиночество хуже заклятого врага. Оно никогда не упускало возможности прилечь рядом и забраться под одеяло, приносило с собой холодные сны и пасмурные вечера. А если за окном приветливое солнце, одиночество шептало на ухо: «Оно светит не тебе».
Джокер поцеловал свои пальцы и прижал их к губам Лизи.
— Я здесь, радость. Папочка с тобой.
Он что-то мурлыкал, какую-то песню: Лизи не разбирала слов, просто слушала мелодию. Сегодня она не сбегала, не боролась со стихией, вместо этого позволив себе стать с ураганом единым целым. Может быть, так угодно судьбе? Ведь Джокер — это новое лицо Готэма, его наказание и строгий судья. Может, Лизи не жертва, а часть чего-то большего? Просто пока не получилось понять, чего же именно.
Или всё предельно просто, ответ на поверхности, только надо было разглядеть его сразу: она часть Джокера. Да или нет?
Лизи обняла его крепче, прижалась, положила голову на плечо. И он обнимал.
Готэмское небо просачивалось сквозь закрытое окно, заползало по стенам и поднималось до потолка. Гудело. Ухало. Тени кружили вокруг дивана, очерчивая его, скользя, как молчаливые призраки, но дотронуться не решались. Звали. Рыдали. Лизи закрывала глаза и слушала тихую песню, отгоняющую тьму. Кто из них более сумасшедший? Джокер, который умеет прогонять демонов? Или Лизи, которая их приручила и сделала своей бедой?
— А завтра? — шёпотом спросила она. — У меня больше нет таблеток. Как мне быть завтра?
— Завтра я приду опять, — на удивление голос Джокера серьёзный. Ни намёка на сарказм.
Они сидели так долго. Джокер тихо напевал песни, гладил Лизи, когда она вздрагивала от очередного подкравшегося видения.
Он ушёл рано, Лизи ещё спала. А когда проснулась, её встретило приятное удивление: пробуждение хоть и хмельное, как после таблеток, но не было желания кричать, бить кулаками в стены, слёзы не наворачивались на глаза без всякой причины. Впервые за долгое время хотелось просто выпить кофе, а не полфлакона колёс, чтобы потеряться в дурных миражах.
Может, она всё-таки сбегала от себя, а не от Джокера?
***
— Иду!
Кого там принесло? Джокер смял окурок в пепельнице и посмотрел в зеркало. Артур, хочешь шутку? Конечно, хочешь, она ведь тебе понравится! Что будет, если поменять Артура и Джокера местами? Взрыв. Последний раз, когда в его дверь звонили, он нашёл в ящичке Пенни ножницы и встретил Рэндалла со всем грёбаным радушием, которое тот заслужил, отправив его толстый лживый зад прямиком в пекло.
Эй, Артур! Скажи-ка честно: с приходом Джокера твоя жизнь стала интереснее и насыщеннее? Злее? Ты уже не боишься всех этих уродов?
В дверь снова позвонили. Джокер без энтузиазма оторвался от своего отражения и поднялся со стула. Хотя это весьма интересно: он смыл с себя грим, поменял ярко-красный костюм на невзрачную пижаму Артура и попробовал почувствовать себя им. Джокер в роли Артура Флека. Надо же, такого ещё не бывало, но сегодня пройдёт весьма интересный эксперимент: посмотреть на мир глазами уставшего, непонятого и не принятого зажравшимся обществом человека. Заглянуть в чужие карты, смухлевать.
— Иду! — снова отозвался Джокер и снял цепочку с двери.
***
— Я тебя разбудила?
Он качнул головой:
— Нет.
— Тогда… Ты меня пустишь, Артур, или на пороге оставишь?
Лизи привстала на носочки и чмокнула его в щёку. Она прошла на кухню, порылась на столе возле холодильника, взъерошив хрустящие белоснежные банковские бумаги, и выудила несколько баночек. Все как одна пустые.
— Тебе выписывали что-нибудь от панических атак? — выставив их в ряд, разочарованно спросила Лизи.
— Наверное, я уже не помню, — Артур пожал плечами.
— Так… Ладно. Тогда у меня предложение: будем полдня валяться в кровати, а оставшиеся полдня… тоже будем валяться. Никуда не пойдём, хочу весь день провести с тобой. Можешь рассказать мне пару своих шуток. Расскажешь?
Артур улыбнулся, вздёрнул брови и кивнул.
— Да… Да, тем более одна шутка происходит прямо сейчас, — он подмигнул Лизи и тихонько запел: — Я пошутил, и весь мир заплакал.***
Лизи подошла к Артуру и обняла его. Такой уже родной, без него сложно представить свои странные долгие будни, он вплёлся в них и стал важной деталью. Незаменимой. Он — светлая сторона этого чёрного пугающего города с его мрачными переулками, мерзкими крысами и порой отвратительными людьми. Артур ни на кого не был похож. В его глазах глубокая неизведанная грусть, которой он ни с кем не делился, даже с Лизи, но при этом умел исцелять. Будто забирал печали себе и… жил с ними за других.
— А сейчас… — Лизи задумалась и игриво прошептала: — Хочу тебя. Так что…
Она
